make love

Зачем живые любят друг друга

Эта заметка открывает цикл научно-популярных публикаций — если угодно, онлайн-книгу — о сексе, размножении и удивительных свойствах земной жизни, о которых спорят биологи

28 МАРТА 2022

Шарль Огюст Эмиль Дюран «Поцелуй. Автопортрет с женой» (фрагмент) 1868 год

К читателям:

На дворе конец марта 2022, у меня за окном подмосковные елки. Кажется, время и место, чтобы затевать что-то новое, да еще и с прицелом на будущее, выбраны крайне неудачно. С другой стороны, расскажите об этом тем, кто затеял что-то новое пару-тройку месяцев назад.

С 2012 по 2020 год я опубликовал в «Снобе» несколько сотен научно-популярных заметок общим объемом около 60 авторских листов — тянет на хороший пятитомник. В какой-то момент мне показалось разумным разобрать это, с позволения сказать, наследие, чтобы внукам было что почитать перед сном. А потом я подумал, что можно было бы написать и поинтереснее. Более связно. Так, чтобы из россыпи забавных фактов сложилась общая картина. В итоге на месте разрозненных научно-популярных заметок про биологию стал вырисовываться некий цикл, или даже книжка — тоже про биологию, но объединенная сквозной темой. Выбор темы продиктован двумя соображениями: во-первых, это должно быть нечто, привлекающее внимание даже не слишком любознательных читателей. Во-вторых, в этой теме должны сходиться самые увлекательные проблемы современной биологии. Что значит “увлекательные”? Ну как минимум увлекающие лично меня.

Так было принято решение написать кое-что о сексе.

Часть первая. Двойная цена

Глава первая, в которой читатель встретит стадо несуществующих слонов

Историю о половом размножении вполне естественно начать с размножения как такового — главного свойства жизни, — но тут мы рискуем впасть в соблазн долго-долго разжевывать самоочевидные истины. В итоге вместо того, чтобы восхищаться автором за систематизм его мышления, читатель уйдет по своим делам. Поэтому начнем сразу с Чарльза Дарвина, раз уж именно с него фактически началась история биологии как научной дисциплины. Чарльзу Дарвину мы обязаны открытием естественного отбора, а уж отбору в свою очередь — всем разнообразием жизни на планете, включая автора этой истории и его внимательного, неторопливого читателя.Рассказ о дарвиновской идее эволюции нередко начинают с галапагосских вьюрков: британский естествоиспытатель якобы пристально разглядывал их клювы во время своего путешествия на корабле «Бигль», и эти вьюрки оказали на него такое же просветляющее действие, как легендарное яблоко — на Исаака Ньютона.

Можно понять тех далеких от биологии читателей, кто полагает, что нет на свете ничего скучнее галапагосских вьюрков и их крючковатых клювов. Несложно понять и тех биологов, кого возмущает подобное равнодушие к птичкам. К счастью, нам пока можно обойтись без вьюрков. Вероятно, путь Чарльза Дарвина к фундаментальной идее эволюции все же начался не столько с частных примеров различных адаптаций, сколько с другой общей биологической концепции. А именно как раз с размножения.

Известно, что по возвращении в Англию Дарвин внимательно ознакомился с «Очерком о законе народонаселения» Томаса Мальтуса. Идеи Мальтуса можно приблизительно суммировать следующим образом:

1. При наличии доступных ресурсов все живое — хотя Мальтус говорил только о человеческом обществе — неограниченно размножается по экспоненциальному закону: прирост пропорционален численности.
2. Этот рост ограничен конечностью ресурсов, за которые начинает конкурировать растущее население. Мальтус употребил здесь термин «борьба за существование». На практике такая «борьба» означает для людей всевозможные бедствия: нищету, голод, эпидемии и войны. Этот неприятный вывод обычно и имеют в виду, когда говорят о «мальтузианстве», но обратим внимание на то, что идея Мальтуса была чуть шире банального тезиса «все очень плохо и станет еще хуже». Он был серьезным ученым, а не болтуном.

О том, что такое «экспоненциальный рост», многие знают на примере бородатой арифметической притчи об изобретателе шахмат. Этот мудрый восточный человек якобы попросил своего правителя вознаградить его за такую прекрасную игру, положив на первую клетку шахматной доски одно рисовое зерно, на вторую два, на третью четыре и так далее — на каждой следующей клетке число зерен удваивалось. Глупого правителя ждал горький облом, потому что на последнюю клетку ему пришлось бы положить около полутриллиона тонн риса — это примерно столько, сколько произвела планета за все время с момента изобретения шахмат до наших дней (или в тысячу раз больше, чем мировое производство риса в 2021 году).

На примере этой задачки-притчи детям объясняют страшную силу экспоненциального роста: когда что-то спокойненько себе удваивается через равные промежутки времени, так и жди беды, потому что и глазом моргнуть не успеешь, как оно начнет расти катастрофически быстро.

Собственно, для экспоненциального роста величине даже не нужно непременно удваиваться. Давайте слегка модифицируем шахматную притчу: на первую клетку положим рисовое зернышко, на вторую — рисовое зернышко и еще 1/33 его часть, и так далее. Количество риса теперь будет прирастать каждый раз всего на 3%, как на некоторых банковских депозитах. Однако и в этом случае катастрофа столь же неминуема, просто ждать ее придется чуть дольше. В случае шахматной доски при трехпроцентном приросте те же полтриллиона тонн риса получатся, если вместо обычной доски 8х8 взять доску чуть побольше — 40х40 клеток.

Таким образом, дело не в удвоении: ситуация непременно пойдет вразнос, если прирост какой-то величины пропорционален самой этой величине. Это и есть строгое определение экспоненциального роста. И именно по такому закону размножается все живое: чем этого живого больше, тем больше у него рождается детишек.

Самый ошеломляющий пример мощи экспоненциального размножения дают бактерии. Возьмем, к примеру, микроба, который делится раз в 15 минут (именно с такой скоростью способен размножаться самый многочисленный обитатель вашего кишечника — кишечная палочка, — если посадить его в колбу со свежей питательной средой и взбалтывать, чтобы ему легко дышалось). Если бы бактерия могла поддерживать такой темп, суммарная ее масса уже на вторые сутки превзошла бы массу нашей планеты. На что похожа такая гора кишечной палочки? Яркий зрительный образ несложно сформировать, если вспомнить, что этот почтенный микроб составляет значительную долю массы человеческих фекалий.

Лавинообразный рост микробов способен поразить даже самое косное воображение. Наверное, именно поэтому некоторые противники дарвинизма — а таких до сих пор немало, даже и среди сравнительно образованных людей — готовы признать, что в огромных массах размножающихся бактерий могут происходить всякие чудеса, вплоть до направленной эволюции. Но ясное дело, что все это не может относиться к нормальным живым существам — людям, медведям или слонам, которые никого не шокируют темпами своего размножения, а просто живут и плодятся помаленьку, как могут. Их, понятное дело, Бог создал сразу готовыми.

Хорошо, давайте посмотрим, как обстоят дела на этом конце шкалы — слоны так слоны. Возьмем типичную пару слонов. Слониха начинает рожать примерно в возрасте 10 лет, и за следующие 40 лет своей жизни способна принести 10 слонят. Из этих слонят пятеро — слонихи, и они тоже в свой срок дадут потомство. Простой расчет показывает, что не пройдет и 500 лет, как суммарное потомство одной пары слонов должно перевалить за миллион. Но столько слонов на Земле нет и никогда не было: более того, их популяция вообще не растет. А значит, этот волшебный сценарий никогда не реализуется. Из миллиона наших воображаемых слонов сей скорбный мир посетят только два. Какие именно два? Те, которых природа выберет из целого миллиона нерожденных. Если выбор этот хоть чуть-чуть неслучаен, концепция эволюции путем естественного отбора приобретает живой и наглядный смысл. 999 998 нерожденных слонов — колоссальный капитал, которым природа может, если ей заблагорассудится, оплатить некоторые улучшения у тех слонов, которые выживут.

Видимо, примерно это и вычитал у Мальтуса Дарвин. Вот как он описывает это в своей «Автобиографии»:

«В октябре 1838 года, то есть через пятнадцать месяцев после того, как я начал свое систематическое исследование, мне случилось для забавы прочесть Мальтуса „О народонаселении”, и поскольку своими долгими наблюдениями за животными и растениями я был вполне подготовлен к тому, чтобы оценить идею „борьбы за существование“, продолжающейся повсюду, мне сразу стало ясно, что при таких обстоятельствах благоприятные вариации будут иметь тенденцию сохраняться, а неблагоприятные — уничтожаться. Результатом этого будет образование новых видов».

Да, в печатной литературе XIX века было принято выражаться вот настолько витиевато и сложносочиненно. В своем дневнике в записи от 28 сентября 1938 года Дарвин сказал то же самое куда более образно и ярко: «Можно сказать, что существует сила, подобная сотне тысяч клиньев, которые вбивают всевозможные адаптации в каждый зазор экономики природы — или, скорее, сами создают такие зазоры, выдавливая слабейших» (One may say there is a force like a hundred thousand wedges trying to force every kind of adapted structure into the gaps in the oeconomy of nature, or rather forming gaps by thrusting out weaker ones. Цитата по: Charles Darwin's Debt to Malthus and Edward Blyth JOEL S. SCHWARTZ).

Если вашу фантазию пробудило миллионное стадо несуществующих слонов, промелькнувших на горизонте повествования, возможно, идеи Дарвина больше не будут казаться вам такой уж нелепой натяжкой. Все пароксизмы человеческого невежества вроде креационизма и тому подобной мути происходят, видимо, только от недостатка воображения.

Тут, наверное, можно сделать небольшое отступление, раз уж мы никуда не спешим. Недостаток воображения действительно часто мешает пониманию научных теорий, но само по себе воображение не решило еще ни одну проблему. Так и со слонами. Выше мы обмолвились, что идея эволюции путем естественного отбора обретает плоть и кровь, если выбор двух выживших слонов из миллиона хотя бы отчасти не случаен, то есть зависит от признаков, способных эволюционировать. Но кто вообще сказал, что он не случаен? Роль слепого случая в жизни слонов исследована зоологами из рук вон плохо, да и вряд ли такое вообще можно исследовать. Между тем еще в 1930-х американский генетик Сьюэл Грин Райт выдвинул идею «дрейфа генов». Согласно его выкладкам, некоторые наследуемые признаки — в случае слонов, наверное, это мог бы быть размер ушей или форма кисточки на хвосте — могут меняться от поколения к поколению вовсе не по воле отбора, а совершенно случайным образом. Что касается кисточки, вообще непонятно, какое именно эволюционное преимущество она могла бы давать. Однако Райт показал, что даже довольно вредные мутации могут распространиться, а полезные признаки — исчезнуть, если размер популяции невелик. Случайности рождений и смертей оказываются сильнее, чем пусть и систематическое, но не слишком большое преимущество, даваемое (в нашем случае — слону, а в опытах Райта — мушке-дрозофиле) тем или иным наследуемым признаком.

Позже, в 1960-х, на основе идей Райта японский генетик Мотоо Кимура разработал концепцию «нейтральной эволюции», и тут уже недостаток воображения подвел многих биологов-эволюционистов: они восприняли идею «эволюции вопреки отбору» весьма скептически. Между тем, как выяснилось впоследствии, «райтовский режим» эволюции нисколько не противоречит дарвинизму. Более того, сейчас многим эволюционистам кажется, что только благодаря взаимодействию отбора и дрейфа жизнь на Земле оказалась способной породить сложные формы. Эти идеи, по-видимому, имеют самое прямое отношение к теме секса, и нам еще придется к ним вернуться.

Но сейчас не время углубляться в дебри эволюционной теории — мы все-таки едва-едва покончили с первой главой. Пока в сухом остатке повествования лишь огромная сила экспоненциального закона размножения и таящиеся в ней возможности.

Malthus died

Сегодня

Мальтус скончался 23 декабря 1834 года и был похоронен в аббатстве города Бат. На протяжении всей своей жизни Мальтус жил очень скромно, чтобы не сказать бедно, но последовательно и принципиально отказывался как от высоких государственных должностей, которые ему предлагало правительство, так и от церковной карьеры, считая главным делом своей жизни научную работу. Он был избран одновременно членом Королевского общества и членом Французской Академии (честь, которой удостаивались немногие учёные), стал основателем Клуба Политической Экономии и одним из основателей Лондонского статистического общества.

писал статью про него, но найти не могу :(
любопытно, что, по слухам, сегодня годофщынко теоремы Байеса, который тоже был священником, как и у Дарвина и проч.
в РПЦ только Флоренского можно поставить в этот ряд, но он = 1, а у них = куча

Мalthus is always alive, Malthus - always with me

Ко дню смерти Мальтуса:

Известно, что по возвращении в Англию Дарвин (кстати, один из источников составной части научного коммунизма, которых, как полагается, три (и источников, и частей)) внимательно ознакомился с «Очерком о законе народонаселения» [другая линька — обратите внимание] Томаса Мальтуса. Идеи Мальтуса можно приблизительно суммировать следующим образом:

1. При наличии доступных ресурсов все живое — хотя Мальтус говорил только о человеческом обществе — неограниченно размножается по экспоненциальному закону: прирост пропорционален численности.
2. Этот рост ограничен конечностью ресурсов, за которые начинает конкурировать растущее население. Мальтус употребил здесь термин «борьба за существование». На практике такая «борьба» означает для людей всевозможные бедствия: нищету, голод, эпидемии и войны. Этот неприятный вывод обычно и имеют в виду, когда говорят о «мальтузианстве», но обратим внимание на то, что идея Мальтуса была чуть шире банального тезиса «все очень плохо и станет еще хуже». Он был серьезным ученым, а не болтуном.

О том, что такое «экспоненциальный рост», многие знают на примере бородатой арифметической притчи об изобретателе шахмат. Этот мудрый восточный человек якобы попросил своего правителя вознаградить его за такую прекрасную игру, положив на первую клетку шахматной доски одно рисовое зерно, на вторую два, на третью четыре и так далее — на каждой следующей клетке число зерен удваивалось. Глупого правителя ждал горький облом, потому что на последнюю клетку ему пришлось бы положить около полутриллиона тонн риса — это примерно столько, сколько произвела планета за все время с момента изобретения шахмат до наших дней (или в тысячу раз больше, чем мировое производство риса в 2021 году).

Demographic transition in Japan

Демографическая контрреволюция в Японии

[название оригинальное, но почему контрреволюция — не понял, видимо, неспециальный смысл]

Троицкий вариант, 06.04.2021 / № 326 / с. 13 / Александр Мещеряков

Япония сейчас входит в число стран c наиболее высокой продолжительностью жизни (81 год для мужчин и 87 для женщин) и наиболее низкой рождаемостью в мире (1,4 ребенка на одну женщину). Однако в совсем недалекое по историческим меркам время эти показатели были совершенно другими. Почему же Япония превратилась в страну малодетных?

В результате поражения во Второй мировой войне Япония в одночасье лишилась колоний и отказалась от экспансионистских устремлений. Страна была оккупирована американской армией, лежала в руинах, большинство крупных городов было разбомблено, ощущалась острая нехватка всех жизненно важных ресурсов. Люди подголадывали. Если бы не поставки из Америки, в стране разразился бы настоящий голод.

Продовольственный кризис осложнялся демографической ситуацией. Из бывших колоний и с линии фронта на родину вернулось около 7 млн человек (конечно, в основном мужчины). Перепись 1947 года насчитала 78 101 473 японца. Их количество стремительно увеличивалось: с 1947 по 1949 год появлялось на свет около 2 млн 700 тыс. младенцев ежегодно. Эти «отложенные рождения» быстро компенсировали военные потери Японии (около 3 млн человек), но значительно влияли на уровень благосостояния (а в то время — скорее бедности) людей.

В других странах, принимавших участие в войне, рождаемость тоже резко повысилась. Поскольку это происходило на фоне экономической разрухи и нехватки продовольствия, стали часто говорить о перенаселенности земного шара. Это мнение активно обсуждалось и в Японии. В предвоенные и военные годы деятельность активистов движения за снижение рождаемости находилась под запретом. Официальная демографическая политика тоталитарной Японии состояла в поощрении рождаемости, ибо экспансионистские проекты государства требовали всё больше людей. Однако теперь обстоятельства изменились.

Решением стран антигитлеровской и антияпонской коалиции выезд за пределы страны был строго ограничен, поэтому Япония была лишена возможности решать свои демографические проблемы за счет эмиграции. Американская оккупационная администрация во главе с генералом Дугласом Макартуром внимательно следила за всем, что происходило в стране. Демографическая ситуация не была исключением. Во время неформальных контактов с местной политической элитой американцы убеждали ее в необходимости активной демографической политики, направленной на ограничение рождаемости.

Американцы не проводили масштабной чистки среди японских государственных служащих, многие сохранили свои должности и в государственном аппарате «новой» Японии. Хотя совсем недавно они ратовали за увеличение рождаемости, большинство из них поддалось уговорам и согласилось, что насущной необходимостью является совсем иная демографическая политика. Государственный Институт демографических проблем тоже не стал упрямиться: изменил свою демографическую ориентацию и приступил к разработке мер по сокращению рождаемости. Менялись времена, менялись и люди.

В 1948 году были разрешены аборты (раньше они допускались только в случае ограниченного круга наследственных заболеваний, главным образом психических). В 1949 году этот закон был дополнен: он разрешал прерывание беременности «по экономическим основаниям». Таким образом, Япония продемонстрировала небывалую смелость и стала первой страной в мире, где бедность признавалась достаточным основанием для аборта. С самых высоких трибун утверждалось, что снятие запрета на аборты самым благоприятным образом повлияет на состояние нации. Раньше дети рассматривались как будущие солдаты и рабочие, теперь на них стали смотреть как на обузу и иждивенцев, помеху для экономического развития и завтрашних нищих, требующих расходов и опеки со стороны государства.

Японкам в одночасье было даровано сверху то право, за которое на Западе феминистские движения боролись десятилетиями. Законопроект был одобрен единогласно, хотя в то время политические партии редко соглашались друг с другом. Одновременно развернулась и мощная пропагандистская кампания в пользу ограничения рождаемости.

Американская оккупационная администрация воздерживалась от официальных заявлений по поводу демографических вопросов, утверждая, что они находятся в компетенции самих японцев. По всей вероятности, такая «нейтральная» позиция была обусловлена особой деликатностью проблемы, решение которой предполагало не просто сокращение рождаемости, а разрушение дорогих сердцу японца поведенческих стереотипов. Главный из них состоял в том, что много детей — это хорошо.

В качестве советника американской администрации привлекли знаменитого ученого Уоррена Томпсона, одного из основных авторов теории демографического перехода, согласно которой индустриализация приводит к одновременному падению рождаемости и смертности. В марте 1949 года Томпсон выступил в Японии с заявлением о необходимости контроля над рождаемостью. Главный аргумент состоял в том, что многодетность мешает развитию страны, а именно развитие экономики и сопутствующее ей повышение жизненного уровня стали стержнем новой «демократической» Японии. Томпсон высказал и прямые угрозы: если японцы не снизят рождаемость, это может привести или к прекращению продовольственной помощи США, или к коммунизму, или к возрождению милитаризма.

Заявление Томпсона преподносилось оккупационной администрацией как «личное мнение», но справедливо воспринималось японцами как ее официальный курс. Если до этого времени крупные газеты позволяли себе публиковать разные точки зрения по демографическим проблемам, то теперь право голоса предоставлялось по преимуществу проповедникам идеологии «планирования семьи». Все они исходили из тезиса о перенаселенности Японии, которое имеет множество отрицательных последствий. Утверждалось, что понижение рождаемости предотвратит безработицу, поможет женщине обрести свое «я», лишит жадных капиталистов избыточной рабочей силы и избыточной прибыли, предотвратит «отрицательный отбор» (ввиду того, что «низы общества» сократят свое неконтролируемое размножение) и т. д. Иными словами, мыслители самого разного толка были уверены в окончательном выводе, но обосновывали его по-разному.

Японская семья (1950-е годы). Vintage Japan-esque/Flickr, CC BY-NC-SA 2.0

Реклама противозачаточных средств заняла видное место на страницах газет и журналов. Супружеские пары с двумя детьми ставились в образец, их называли «культурными людьми». Тех же, кто противился сокращению рождаемости, квалифицировали как «безответственных». Средства массовой информации утверждали: важен не размер семьи, а ее финансовая стабильность, здоровье, культурный и образовательный уровень детей. До войны многодетные семьи награждали грамотами, теперь эта практика была упразднена. Пособия и льготы для многодетных тоже отменили.

Пропагандистская кампания предусматривала участие акушерок и медсестер, которые обходили дома жителей, убеждая их в необходимости «планирования семьи». На крупных предприятиях в конверт с зарплатой вкладывали материалы, разъясняющие преимущества маленькой семьи. Члены движения за ограничение рождаемости торговали презервативами по оптовым ценам и рисовали образ счастливой семьи, состоящей из двух родителей и двух детей. Иными словами, произошел колоссальный отход от ценностей довоенного и военного времени. Тогда ценилась мощь государства, а «эгоистичного» японца пугали лозунгом: «Роскошь — наш враг». Те годы характеризовались в государственном дискурсе презрением к «гнилой» интеллигенции: считалось, что здоровые, послушные, многодетные и малообразованные крестьяне являются стержнем государства. Теперь же во главу угла поставили образование, а в экономической сфере был взят курс на уничтожение сельского хозяйства и крестьянства. Ставку сделали на развитие науки и наукоемкого производства с высокой добавленной стоимостью.

До войны рождение ребенка рассматривалось как служение родине, теперь же говорили о совпадении интересов семьи и государства. Разница в подходах была колоссальной, но не вызывает сомнения и преемственность: и в том и в другом случае государство выступало в качестве «мудрой» направляющей и дисциплинирующей силы.

Разумеется, разрушение привычного порядка не могло не вызвать и определенного противодействия.

Японские коммунисты поначалу поддерживали новую демографическую политику, но затем склонились к точке зрения, которая была распространена в СССР. Учение Маркса и Ленина предполагало, что абсолютной перенаселенности, о которой говорил еще Мальтус, не существует, есть лишь «относительная» перенаселенность, обусловленная «звериной» природой капитализма, заинтересованного в безработице. Эта перенаселенность легко преодолевается в «передовом» социалистическом обществе с помощью установления «справедливых» общественных отношений и «справедливого» распределения материальных благ. Понятие «мальтузианство» употреблялось в советском дискурсе исключительно как бранное и квалифицировалось как «система человеконенавистнических взглядов». На этом основании японские коммунисты, которые в то время еще смотрели на Кремль как на светоч, стали обвинять японскую политическую элиту в мальтузианстве, настаивая на том, что вопрос о количестве детей в семье является делом свободного выбора.

Однако курс правительства оставался прежним. Задачей номер один считался срочный подъем жизненного уровня. Он воспринимался не только как важнейший показатель «цивилизованного» государства, но и как щит против коммунистов, которые пользовались тогда большим влиянием.

Некоторые уважаемые и вполне «системные» люди тоже высказывали опасения относительно новшеств в семейной политике. Однако если рассматривать ситуацию в целом, оппонентов политики снижения рождаемости оказалось на удивление мало, и японцы в очередной раз продемонстрировали уникальную подверженность правительственной пропаганде. Даже после вчистую проигранной войны среди населения сохранялась исключительно высокая степень доверия к правительству и его инициативам — независимо от их качества.

Разъяснительная работа и пропаганда принесли ошеломляющие результаты: беби-бум удалось остановить по историческим меркам почти мгновенно. Всего через три года с начала кампании за малодетность, в 1952 году, суммарный коэффициент рождаемости (средняя фертильность женщины) упал с 4,6 до менее чем трех детей. Если в 1947 году рождаемость составляла 34 промилле, то в 1957-м — ровно вдвое меньше, а рождаемость к этому времени упала до уровня простого воспроизводства и составила чуть более двух детей на одну женщину.

Внедрение противозачаточных средств в повседневную жизнь происходило медленно. Так что уменьшение рождаемости произошло в первую очередь за счет увеличения числа абортов: их ежегодное количество возросло со 101 тыс. в 1949 году до 1 млн 170 тыс. в 1955 году. Злые языки утверждали, что молодые женщины расценивают поход в абортарий точно так же, как визит к парикмахеру.

Постепенно увеличивалось и применение противозачаточных средств, которые стали вытеснять аборты как средство планирования семьи. Если в 1950 году их использовали 19,5% женщин в возрасте до 50 лет, то в 1957 году таковых стало 40%. В основном они полагались на крайне ненадежные презервативы. Противозачаточные пилюли были разрешены только в 1999 году.

Ни в одной стране мира переход к обществу с низкой рождаемостью и низкой смертностью не произошел с такой скоростью, как в Японии. При этом правительство не прибегало ни к каким запретительным мерам (как это произошло впоследствии в Китае), дискриминации многодетных семей тоже не проводилось. Управление репродуктивным поведением населения ограничивалось словесным воздействием, своего рода лингвистическим программированием. «Демографической революцией» принято именовать стремительный рост населения. Под это определение подпадает Япония конца XIX — начала ХХ веков, когда всего за три десятка лет ее население возросло с 35 до 55 млн человек. В послевоенной же Японии случилась демографическая контрреволюция.

Радикальное снижение рождаемости сопровождалось экономическим подъемом, ростом благосостояния и продолжительности жизни. Если в 1947 году продолжительность жизни составляла 50 лет (мужчины) и 54 года (женщины), то в 1957 году эти показатели возросли до 64 и 68 лет. Япония совершила фантастический рывок в экономике. Но сама жизнь стала совсем другой.

Демографическая контрреволюция привела к колоссальным изменениям в японском обществе. Это касается не только численного состава семьи, но и картины мира в целом. В 1950 году 67% родителей рассчитывали на помощь детей в пожилом возрасте, в 1963-м — 33%, а в ­1975-м — 26%. Поскольку детей становилось всё меньше, они становились всё более эгоистичными. Если раньше в паре родители — дети главенствующее положение занимали родители, о которых были обязаны заботиться выросшие дети, то теперь родители вкладывали всё больше средств в немногочисленных детей, главной обязанностью которых было хорошо учиться.

Прогресс восторжествовал, «косные» ценности были побеждены, количество домов престарелых постоянно увеличивалось. Послевоенная демографическая политика предполагала сокращение числа иждивенцев за счет снижения рождаемости. Однако в настоящее время число иждивенцев всё равно стремительно растет ввиду быстрого старения нации.

Распад традиционной семьи не означал, что семья как высочайшая идеологическая ценность перестала быть идеалом. Государство перестало восприниматься как семья во главе с императором (что было характерно для довоенной Японии), но эта семейная метафора перекочевала в производственные отношения. Именно после войны расцвела японская концепция менеджмента: фирма — это семья с пожизненным наймом и «родственным» участием в прибылях. Поскольку метафора распространялась прежде всего на мужчин (участие женщин в производственной деятельности оставалось ограниченным), то это было лишь подобие семьи, ее суррогат. Предназначение традиционной семьи — принесение потомства; псевдосемья порождает товары и услуги. В том числе и для детей, которые все-таки увидели этот свет.

R.I.P. Thomas Malthus

The Reverend Thomas Robert Malthus, 13 or 14 February 1766 – 23 or 29 December 1834

После появления на свет замечательного сочинения Ад. Смита трудно понять, как может еще существовать мнение, что от всемогущества правительства зависит изменение экономических условий, в которых находится страна, и что спрос и предложение могут быть уравнены указом или постановлением

Бедствия низших классов населения и привычка винить в этих бедствиях правительство представляются мне истинной опорой деспотизма. Эти бедствия и эта привычка создают основания для злоупотребления властью

Хотя свободные государственные учреждения и хорошее правительство содействуют до некоторой степени уменьшению бедности, тем не менее, их влияние в этом отношении оказывается лишь косвенным и крайне медленным. По своим последствиям влияние это нисколько не соответствует тому непосредственному и быстрому облегчению, которое народ рассчитывает достигнуть при посредстве революций. Эти преувеличенные надежды и возбуждение, вызываемое неисполнением их, дают ложное направление усилиям народа добиться свободы и препятствуют введению возможных преобразований, хотя и медленных и постепенных, но в то же время верных и несомненно ведущих к улучшению участи народа

В более ранние времена, когда война была главным занятием людей и когда причиняемое ею уменьшение населения было несравненно больше, чем в наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканием средств для нападения и обороны, считали своей обязанностью поощрять всякими мерами размножение населения; для этого они старались опозорить безбрачие и бесплодие и, наоборот, окружить почетом супружество. Народные верования слагались под влиянием этих правил. Во многих странах плодовитость была предметом поклонения. Религия Магомета, основанная мечом и путем значительного истребления своих правоверных последователей, установила для них в виде важнейшей обязанности стремление к нарождению как можно большего числа детей для прославления их Бога. Такие правила служили могущественным поощрением супружеств, а вызванное ими быстрое возрастание населения являлось одновременно и следствием, и причиной постоянных войн, отличающих этот период человечества. Местности, опустошенные предшествовавшей войной, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образования новых армий, а быстрота, с которой производились наборы, являлась причиной и средством для новых опустошений. При господстве таких предрассудков трудно предвидеть конец войнам

если средства существования страны не допускают быстрого возрастания населения (а это не находится в зависимости от оспопрививания), то неизбежно должно произойти одно из двух: или увеличение смертности от какой-либо иной причины, или уменьшение относительного числа рождений. Но я в то же время выразил желание, чтобы произошло последнее; поэтому на основании принципов, которые я всегда провозглашал, меня нужно признавать, как это и есть в действительности, ревностнейшим сторонником оспопрививания. Делая все, что от меня зависит, для улучшения благосостояния неимущих и уменьшения среди них смертности, я поступаю совершенно согласно со своими принципами

употребление молока, картофеля и похлебки, как главной пищи народа, вызовет понижение заработной платы (ср с А. Герценом: ...от крахмала только воротнички стоят...)

я предложил бы вменить в обязанность священникам непосредственно вслед за оглашением предстоящего брака произносить краткое внушение, в котором настойчиво указывалась бы несложная обязанность каждого человека заботиться о существовании своих детей и напоминалось бы о безрассудстве и безнравственности тех, которые вступают в брак, не имея надежды выполнить эту священную обязанность, о бедствиях, которым подвергались неимущие каждый раз, когда стремились к бесплодной попытке заменить попечения, возложенные природой на родителей, заботами общественных учреждений, и, наконец, о настойчивой необходимости отказаться от этих попыток, приведших к последствиям, совершенно обратным тем, которые от них ожидались

цель Творца заключается в том, чтобы земля была населена; но я думаю, что Он желает, чтобы она заселилась породой здоровой, добродетельной и счастливой, а не больной, порочной и несчастной, Если под предлогом повиновения велению плодиться и размножаться мы населим землю последней породой и таким образом добровольно подвергнемся всевозможным бедствиям, то лишимся права обвинять в несправедливости божественную заповедь и должны будем объяснять свои страдания безрассудным исполнением священного закона


(Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения. Пятое издание (1817 г.) // Антология экономической классики. – М.: «Эконов», «Ключ», 1993)

таков на самом деле преподобный персонаж, оболганый недоумками Марксом и Ульяновым (Лениным), кстати, в отличие от некоторых член Королевского общества и (как некоторые полагают) императорской академии наук (СПб), по чётным
кстати, очень похож на моего тестя, если эти эсквайрные понты откинуть

the first Monday in August in 1790

первый понедельник августа начал новую эру цивилизации -- 

при этом цивилизации в прямом, а не переносном смысле -- тырь.нет, жел.дороги, тёплые туалеты, мяхкия кресла и проч. удобности дыдля жызне

Американские штаты заложили практический фундамент демографии, сама она уже имела место быть: книжка Гронта вышла в 1662-3 гг. (странно на обеих моих сайтах практически ничего об этом нет), да и великий демограф.ру Эйлер к этому времени уже помер (через 100 лет после Гронта), оставив нам в наследство теоретическое стабильное население.
Материал переписи -- один из двух главных источников демографических данных, второй -- текущий учёт. По этим материалам преподобный Мальтус рассчитал прогрессии, которые стали называть законом (по назве его книжки).

Перепись насчитала почти четыре лимона -- 3,929,214 чел. Кстати, сайт бюро переписи США у меня недоступен (а вот из Минска доступен). Почему?

История регулярных американских переписей -- самая длинная в мире! Длинее скандинавских! У последних нет регулярности, а американские - как часы, проводятся во все года, кончающиеся на ноль в первый понедельник августа. Проведение переписи записано в конституцию США, причом замысловатым образом -- поэтому никогда не вставал вопрос о целесообразности и, мб, не проводить :) свойственным фейлстейтам типа РФ.

Вопросы первой переписи:

• Name and Head of Household (first and last name)
• Number of Free White Males aged 16 and up
• Number of Free White Males under the age of 16
• Number of Free White Females
• Number of all other Free persons
• Number of Slaves

здесь конечно меньше демографии, но больше генеалогии (подробнее см по ссылке вверху)

Do you have American roots you'd like to learn about? Search now and see what you discover!

упг: надыбал подходящую цытатку

It would be an unsound fancy and self-contradictory to expect that things which have never yet been done can be done except by means which have never yet been tried.

— Sir Francis Bacon, Novum Organum (1620)

Exegi monumentum—limits to a horn of plenty

Бедолага Мальтус поливаем со всех сторон, и традиционно православными комунистами и просто оптимистами, коих легион.

"That the earth could maintain a thousand billions of people as easily as a thousand millions is a necessary deduction from the manifest truths that, at least so far as our agency is concerned, matter is eternal and force must forever continue to act."

есть, канешна, и др.зрения
приближаясь к границе природа придумывает чеки: ВИЧ или Иркутск

Sacred to the memory of the Rev Thomas Robert Malthus, long known to the lettered world by his admirable writings on the social branches of political economy, particularly by his essay on population.

One of the best men and truest philosophers of any age or country, raised by native dignity of mind above the misrepresentation of the ignorant and the neglect of the great, he lived a serene and happy life devoted to the pursuit and communication of truth. Supported by a calm but firm conviction of the usefulness of his labours.

Content with the approbation of the wise and good. His writings will be a lasting monument of the extent and correctness of his understanding. The spotless integrity of his principles, the equity and candour of his nature, his sweetness of temper, urbanity of manners and tenderness of heart, his benevolence and his piety are still dearer recollections of his family and friends. Born February 14, 1766 Died 29 December 1834.

250 лет в этом году, а написал, так написал, нафсегда :)



Exegi monumentum[любезен он народу

Thomas Robert Malthus

вчера умер Мальтус, отец демографии (внебрачный)

Several sources give Malthus's date of death as 15 December 1834. See Meyers Konversationslexikon (Leipzig, 4th edition, 1885–1892), "Biography" by Nigel Malthus (the memorial transcription reproduced in this article). However, the article in "Malthus, Thomas Robert" . Encyclopædia Britannica. Vol. 17 (11th ed.). 1911. p. 515. gives 23 December 1834.

на фотке справа Алам Мицкевич, у которого сегодня день рождения

во угораздило — прямо в рождественский сочельник

такова история — одни умирают, другие родятся

demographic transition

У демографа и экономиста Томаса Мальтуса были все основания полагать, что «в пользу предположения об увеличении продолжительности человеческой жизни мы не находим ни одного постоянного, достоверного признака с момента сотворения человека до настоящего времени» (Malthus T., An Essay on the Principle of Population). Но как раз тогда, когда Мальтус написал эти слова, его утверждение перестало быть верным. По иронии истории, первое издание его сочинения увидело свет в том же 1798 году, что и небольшая брошюра английского врача Эдварда Дженнера о прививке коровьей оспы, от которой можно вести отсчет истории небывалых побед человека над смертью. В XVIII веке население Европы уже ощутило некоторое снижение смертности, но оно было небольшим.
 
Перемены, которые ведут к изменению эпидемиологической модели смертности, неотделимы от общего улучшения здоровья населения и замедления биологического старения, которое нетождественно демографическому старению. В странах с низкой смертностью современный человек в среднем доживает до преклонных лет с гораздо лучшим состоянием здоровья и сохраняет свою жизнеспособность и жизненную активность гораздо дольше, чем это было в прошлом. Чтобы осмыслить это различие, демографы Сергей Щербов и Уоррен Сандерсон ввели представление о проспективном возрасте (prospective age). «Проспективный возраст» измеряется не тем, сколько человек уже прожил, а тем, сколько ему еще предстоит прожить.

Когда в России повышали пенсионный возраст, ссылаясь при этом на европейский опыт, то упоминали только хронологический возраст. Но основанные на нем сопоставления некорректны. Наш 60-летний мужчина не равен 60-летнему французу, немцу или японцу по средним характеристикам своего здоровья, своей жизнеспособности и так далее. В большинстве развитых стран хронологические одногодки россиянина намного моложе его по шкале проспективного возраста. В этом проявляется отставание России в ее движении по пути демографического перехода, в частности в реализации такого важного его компонента, как эпидемиологический переход, когда происходит радикальное изменение структуры причин смертности.

ист: пост.наука

Thomas Robert Malthus

И еще — постоянные разоблачения современного мальтузианства. В “Известиях” от 20 января 1950 года читаем, что Берч, директор Бюро по изучению вопросов народонаселения (США), “требует сокращения населения Европы и расселения его в соответствии с потребностями американского генерального штаба. Еще год назад Берч требовал стерилизации населения маршаллизованных стран. Теперь в научно-популярном журнале “Сайенс ньюс леттер” он занялся перенаселением Британских островов. <...> “хлестаковская легкость” решения судьбы целых народов”.

интересно: современное мальтузианство и неомальтузианство — одно и то же.
сегодня день смерти, кстати

кортинко — идейно верная, влияние Мальтуса на последнего огромно, как и на Мао

отличный камент в фб