 |
| Уильям Мастерс и Вирджиния Джонсон с клиентами |
Заново научиться сексу:
как лечили людей пионеры экспериментальной сексологии
Женщины могут испытывать оргазм, а преждевременная эякуляция не приговор — эти открытия сексуальных терапевтов Уильяма Мастерса и
Вирджинии Джонсон прозвучали как гром среди ясного неба
[Кинзи уволили за это] для Америки середины XX века. Историю прогрессоров
[переводчегу пять] от сексологии, доказавших добропорядочным американцам, что половая жизнь должна приносить радость, а не только потомство, рассказывает Томас Майер в книге «Мастера секса», которая вышла в издательстве
LiveBook. Публикуем фрагмент о том, как Мастерс и Джонсон улучшали скучную любовную жизнь отчаявшихся супругов с помощью парной терапии, интимных домашних заданий и фаллоимитаторов.
В первый день терапии Вирджиния Джонсон сидела напротив несчастной женщины и расспрашивала ее о сексуальных трудностях. На деревянном столе лежала бумажная папка и блокнот. Вирджиния быстро писала. Между ними стоял микрофон, улавливающий каждый вопрос и ответ. Он был подсоединен к большому звукозаписывающему устройству, расположенному в другом помещении, где хранились предназначенные для дальнейшего анализа штабели записей с предыдущих сеансов.
В течение следующих двух часов миссис Джонсон в белом халате, с собранными в пучок каштановыми волосами, с сочувствием смотрела на эту печальную женщину и задавала целый список вопросов, чтобы разобраться с сокровенной историей ее брака.
- «Как ваша сексуальная проблема повлияла на вашего партнера? Когда вы впервые с ней столкнулись? Как вы справились с этой проблемой?»
- «Вы когда-нибудь замечали у вашего мужа трудности с эрекцией или семяизвержением?»
- «Каким образом ваш муж пытался доставить вам сексуальное удовольствие? Каков был результат?»
- «Как вы себе представляете правильное поведение женщины в супружеской постели? А в других аспектах семейной жизни?»
- «Как, по-вашему, ответил бы на эти вопросы ваш супруг?»
В соседнем кабинете доктор Мастерс занимался тем же с мужем этой женщины. Он расспрашивал его о чувствах и опыте касаемо свиданий, брака, развода, воспитания детей, о его религиозных убеждениях, о социальном происхождении и образовании в их паре.
Потом он перешел к более деликатным вопросам: был ли у мужчины сексуальный опыт до брака, мастурбирует ли он, фантазирует ли или представляет себе некие образы во время полового акта с женой. Мастерс спрашивал, не случалось ли мужчине в детстве видеть, как родители занимаются сексом, случайно или нарочно. Играл ли он в «сексуальную» игру «в доктора» с другими детьми, просыпался ли по ночам в мокром белье? Был ли у него гомосексуальный опыт? Мастерс просил рассказать, что его изначально привлекало в супруге, каким был их медовый месяц, какие образы, прикосновения, звуки и запахи ассоциировались у него с занятием любовью.
На следующий день Мастерс и Джонсон менялись местами. Она беседовала с мужем, а он — с женой, повторяя те же самые вопросы, что называлось у них «сбором анамнеза». Выяснить потребности и желания каждой пары было первым важным шагом в программе «парной терапии» Мастерса и Джонсон. С информацией от обеих сторон общая картина сексуальной жизни пары складывалась намного быстрее. Мастерс и Джонсон могли приступать к работе над отношениями в паре, чувствуя различия между партнерами. К третьему дню двухнедельной терапевтической программы они сравнивали ответы на самые показательные вопросы:
- «Какого результата для вашего мужа (жены) вы ожидаете от этой терапевтической программы?»
- «Насколько ваш супруг (супруга) заинтересован (а) в сексуальной составляющей вашего брака?»
- «Чего ваш муж (жена) больше всего от вас хочет?»
Ответы давали ключ к загадке, позволяли заглянуть
в самое сердце брака, чего, по их мнению, не мог сделать ни один психотерапевт, большинство из которых были мужчинами. В то время как некоторые терапевты повторяли Альфреда Кинси, а другие — Зигмунда Фрейда, парный подход, разработанный Мастерсом и Джонсон, был совершенно уникальным. Они многим подали практические идеи, как сохранить брак, им удавалось изменить чужую жизнь, чего не умели ни обычные психотерапевты, ни духовные наставники. К середине 1960-х, когда их психологическое исследование было почти завершено, оказалось, что самые интимные вещи в клинике Мастерса и Джонсон происходили, когда люди были одеты, а не обнажены.
«Они провели совершенно инновационную работу — модель „парной терапии“ поражала», — говорил доктор Александр Н. Левэй, профессор клинической психиатрии из медицинской школы Колумбийского университета, который сперва пришел на терапию вместе с женой, а потом обучался программе. <…> Левэй со своей женой Матильдой отправился в Сент-Луис в поисках своего собственного чуда, будто совершая паломничество в Лурд. «Все было очень просто — Матильда никогда не испытывала оргазм», — говорил Левэй, который также не мог справиться и со своими сексуальными проблемами. Левэй родился в Венгрии, подростком обучался в бенедиктинском аббатстве и до 18 лет жил там. «Они говорили — отдай свой первый поцелуй матери твоих детей, — вспоминал он ограниченную мудрость своих учителей-священнослужителей относительно супружеской любви. — Матильда была такая же, потому что ее воспитывали монахини-францисканки из Перу. Так что эта терапия открыла нам глаза на многое». Левэю революционная идея разнополой пары терапевтов, работающей с супругами, казалась лучшей в мире.
С самого начала цель понимания науки секса состояла в том, чтобы помочь людям преодолевать трудности в любви — те, которые Мастерс и Джонсон называли сексуальной дисфункцией. Давая разрешение на исследования, Университет Вашингтона согласился с утверждением Мастерса, что «величайшей помехой на пути к эффективному лечению сексуальных нарушений была нехватка знаний о физиологической составляющей человеческих сексуальных реакций».
Их стратегия определялась простой логикой — прежде чем исправлять сексуальные нарушения, надо разобраться, как они устроены. В январе 1959 года, после нескольких лет изучения анатомии и физиологии человеческого тела во время секса, Мастерс и Джонсон начали терапевтический эксперимент, призванный улучшить скучную любовную жизнь американских пар. Их методы были настолько неопределенными, что о гонорарах и речи не шло. И коль скоро первое исследование подчеркнуло исследовательскую компетентность Мастерса, второе лишь указало на его несостоятельность.
Ни у него, ни у Джонсон не было никакой психотерапевтической подготовки (хотя журнал Time и назвал Джонсон психологом). Самое близкое, что можно считать профессиональной подготовкой Мастерса, — трехмесячный цикл лекций в отделении психиатрии по техникам ведения опросов. У Джонсон и того меньше — обрывочные студенческие курсы по вопросам сердца и разума. Самое любопытное, что именно это отсутствие квалификации — особенно во времена, когда вся клиническая психиатрия строилась на теориях Фрейда, — и позволило им экспериментировать широко, вне существующих установок. «Мы не знали, как действовать, и в этом было наше преимущество», — говорил Мастерс.
Вирджиния Джонсон интуитивно понимала человеческое поведение, и в этом
сильно превосходила Мастерса, что оказалось бесценным даром на неизведанных землях сексуальной терапии. Как приветливая и улыбчивая хозяйка клиники она была свидетелем глубочайших влечений, сильнейших желаний, страхов, связанных с сексом, и научилась изо дня в день консультировать, поддерживать и обучать тех, кто искал помощи. Она уже доказала свою компетентность на практике, и это уравнивало ее с Мастерсом, позволяя Джонсон в большей степени считать себя полноценным партнером Мастерса, нежели «компаньоном» или любым другим легко заменимым аксессуаром. Она предложила несколько эффективных методик, которые он посчитал блестящими находками.
Вместо поиска корней взрослых неврозов в детстве, она, наблюдая за совокуплениями через одностороннее зеркало, предложила практические решения, как если бы анатомия была чем-то вроде труб, а она — кем-то вроде слесаря. «Терапия на семьдесят процентов состояла из ее идей», — позже рассказывал Мастерс. Джонсон обращалась к чужим теориям, в частности — к идеям психолога Альберта Эллиса, который первым начал консультировать пары еще в 1950-х, а также Джозефа Вольпе из Темпльского университета, чьи бихевиористические теории продолжали взгляды Б.Ф. Скиннера, Джона Уотсона и Ивана Павлова. <…> Мастерс никогда не стеснялся обращаться к Джонсон за помощью и не выдавал ее мысли за свои. Он все чаще прислушивался к ее терапевтическим идеям и интуитивным догадкам, ценность которых была не раз доказана.
Джонсон активно продвигала парную терапию, особенно необходимость с самого начала привлекать к обсуждению обоих супругов. В прошлом лечение сосредоточивалось исключительно на партнере с «дисфункцией» — например, мужчине с импотенцией или женщине, не испытывающей оргазм. Супруг или супруга обычно оставались в стороне от лечения и никакой ответственности за проблему не несли.
Жена мужчины с импотенцией не знала, когда ей ждать — и ждать ли — прогресса или брать инициативу в свои руки. Точно так же супруг аноргазмичной женщины мог бесконечно ожидать разгадки и волноваться, что его обвинят в излишней требовательности или утрате интереса. Но Мастерс и Джонсон знали лучше: «В любом браке, где есть сексуальные проблемы, не может быть такого явления, как непричастный партнер».
Со временем Джонсон убедила Мастерса, что мужчины попросту не понимают механизмов женской сексуальности. Это стало очевидно в дискуссиях за круглым столом, в процессе анализа записей. Джонсон верила, что их парный подход в терапии поможет сгладить эту межгендерную разницу. В мире, ориентированном на мужчин, это было нелегкой задачей.
«Наши мужчины отлично отдают себе отчет, что совершенно не понимают женщин…» — объяснял однажды Мастерс журналисту, «…и готовы принимать женское восприятие того, что чувствуют женщины, — добавляла Джонсон, завершая формулировку. — Лично я отказываюсь принимать существующие факты, поскольку девяносто пять процентов интерпретаций и определений женской сексуальности были сделаны мужчинами, а значит, они неточны».
Озарения Джини рождались в долгих беседах с пациентами, в многочасовых расспросах о личном, о пристрастиях и антипатиях, когда она пыталась определить поведенческие модели.
В то время как Билл проводил сдержанный и быстрый опрос, Джини предпочитала доверительный тон и копание во множественных слоях личных историй. Эта разница в подходе бывала критичной. «Он был краток и весьма резок — сорока пяти минут ему хватало, — вспоминала она. — С первой пациенткой я разговаривала почти три часа, когда Билл позвонил». Беседы проходили в кабинете с телефоном, чтобы с терапевтом можно было в любой момент связаться. Джини сняла трубку и услышала голос Билла. «Он сказал: „Похоже, вы там обе сейчас уснете“».
Джини не могла противостоять своему природному любопытству, удивлению в адрес людей, которых она встречала в Голден-Сити еще девочкой. Каждая история пары, испытывающей сексуальные проблемы, помогала найти ключ к решению. Фактически терапевты просто держали зеркало, чтобы партнеры могли честно на себя взглянуть. Джонсон очень внимательно слушала и понимала, что «во всех этих рассказах было очень много боли и еще сотен вещей, которых обязательно нужно было коснуться».
После первых собеседований, на третий день терапии, Мастерс и Джонсон прибегали к тяжелой артиллерии. Они называли это фокусировкой на ощущениях — предлагали серию упражнений, состоящих из прикосновений, что пара обычно выполняла вне клиники, в своей комнате или в гостиничном номере, цель которой была возобновить интимность между партнерами.
Эти упражнения на фокусировку на ощущениях — без обязательного продолжения в виде полового акта — позволяли, особенно женщинам, заново познакомиться с собственной чувственностью. Огромному числу пациентов настолько крепко внушили мысль, что секс — это плохо, что они не могли заниматься любовью со зрелым к этому отношением или хотя бы просто грамотно.
«Что особенно вредит правильному сексуальному развитию, так это расхожее, несмотря на вековые практики, убеждение, что „секс — это грязь“, поддерживаемое постоянным контролем, выражающимся в страхах, отказах, невежестве и заблуждениях», — говорила позже Джонсон. Держать концентрацию на ощущениях ее вдохновил пример из собственного нервного детства, когда мама успокаивала ее после долгого трудного дня. «Когда она хотела, например, уложить меня спать, она часто гладила меня по лицу и рукам или рисовала и писала слова на моих руках — такие вот вещи, бессмысленные мелочи, но эти прикосновения отзывались во мне, успокаивали, снимали напряжение, — объясняла Джонсон. — Вот откуда я ее взяла, эту чувственную терапию. Я не имею в виду нечто сексуальное. Я говорю только о касаниях, о том, как животные успокаивают своих детенышей, не больше и не меньше».
В тишине спальни, только вдвоем, пара выполняла все чувственные упражнения, «домашнее задание» от Мастерса и Джонсон. Эти сеансы проводились без одежды. Один из супругов был «дающим» партнером, который гладил, делал массаж, прикасался к любой части тела, о которой просил «принимающий» партнер, — кроме гениталий или груди супруги.
Потом процесс повторялся, только партнеры менялись ролями, избегая любой «сексуальной стимуляции» ради получения методом проб и ошибок простого удовольствия, без примеси стресса и волнения. Эти упражнения для всего тела давали партнерам, особенно женщине, возможность вдумчиво погрузиться в ощущения и не напрягаться из-за мыслей вроде «что-то должно произойти».
На четвертый день пара обсуждала с терапевтом все происходившее накануне. Такая мягкая структура терапии была разработана для того, чтобы дать партнерам творческую свободу в исследовании своих тел. В то время как большинство женщин были хорошо знакомы с гениталиями мужа, для многих мужчин «внешняя анатомия малого таза» супруги оставалась загадкой, и им рекомендовалось исследовать ее без чувства стыда и вины. Первостепенным для терапевтов оставалось уважение к религиозным и моральным ценностям, хотя они обнаружили, что именно культурные установки и создают супругам главные препятствия.
«Убежденность в том, что чувственное наслаждение — это нечто в лучшем случае необязательное, а в худшем — греховное, до сих пор достаточно сильно влияет на социум, чтобы мешать любовным и сексуальным моделям поведения во множестве супружеских пар», — обнаружили Мастерс и Джонсон. Джини и Билл также делали ставку на обоняние — чувстве запаха, — чтобы помочь парам с прикосновениями и ощущениями. Супруги получали увлажняющий лосьон — ароматизированный или нет, — чтобы наносить его на кожу для смягчения сухих, жестких рук и облегчения пути к сексуальному единению.
Эта легкая «игра» с сосредоточением на ощущениях, как ее описывали Мастерс и Джонсон, позволяла супругам выражать себя так, как они, наверное, никогда не делали. Несмотря на то что никаких конкретных целей не ставилось, не задавалось измеримых стандартов эффективности, на четвертый день терапевты аккуратно задавали вопросы, чтобы выбрать определенное направление для манипуляций.
Каждую пару спрашивали — например, так: «Насколько сильной, по-вашему, была эрекция (у мужа) и степень увлажнения (у жены), если они вообще были, в то время как вы вчера доставляли друг другу удовольствие?»
В течение оставшихся двух дней это лечение фокусировкой на ощущениях служило резонатором, через который можно было воздействовать на преждевременное семяизвержение, вагинизм, первичную и вторичную импотенцию, оргазмическую дисфункцию, диспареунию (болезненный половой акт) и сексуальную несостоятельность стареющих мужчин и женщин. Это помогало раскрыть их чувства друг к другу, если брак действительно можно было спасти.
Поездка Алекса Левэя и его супруги в Сент-Луис полностью изменила их брак и стала поворотным моментом в его карьере, когда он решил применять методы Мастерса и Джонсон в своей нью-йоркской практике. Он узнал, что Мастерс и Джонсон «встречали толпы людей, которые никогда не испытывали оргазма», и помогали им своими открытиями.
Один из методов для женщин с вагинизмом — непроизвольным сокращением мышц влагалища, препятствующим половому акту, — заключался в медленном введении в вагину маленького пластикового пениса.
Причины вагинизма могли быть разными: от физического дискомфорта из-за эндометриоза или разрыва широких связок до психотравмы вследствие изнасилования или инцеста.
Во время лечения этого состояния в клинике женщине предлагалось занять позу как при гинекологическом обследовании и осмотр проводился в присутствии мужа. Потом они возвращались в спальню с набором
расширителей Гегара — в основном это были черные тяжелые пластиковые фаллоимитаторы, выполненные в различных размерах — от первого до пятого.
Следуя указаниям жены, муж осторожно вводил расширители, постепенно переходя в течение нескольких дней к размерам реального полового члена. Некоторые женщины оставляли расширители большего размера внутри себя на несколько часов. Примерно за месяц этот метод позволял решить проблему. «Это было способом повысить уровень интимности и сексуального комфорта между супругами, — рассказывал Левэй. — Мужья и жены всегда были партнерами в процессе лечения». [для этого надо быть патрнёрами до лечения, не все могут этим похвастаться?]
Успех Мастерса и Джонсон превзошел все мыслимые ожидания. Сторонние наблюдатели, вроде Левэя, узнавшие о еще неопубликованных открытиях, были в восторге. Клиника Мастерса и Джонсон готовилась к еще одному удивительному триумфу — их психосексуальное «лечение» бросало вызов Фрейду, показывая намного более высокие результаты.
Ист=
Нож
