radio sakharov

Что советуем послушать на этих выходных: выпуски подкастов о том, как живут ЛГБТК+ люди в России сейчас и как на них может повлиять признание «движения ЛГБТ» «экстремистским».

🎧 Почему в России запретили «движение ЛГБТ»? (21 минута)

Что именно решили запретить российские власти? Кто теперь будет считаться экстремистом, и как решение Верховного суда отразится на жизни простых людей? На эти и другие вопросы отвечает корреспондент Русской службы Би-би-си Анастасия Голубева.

🎧 Как геи напугали Путина (21 минута)

До 2008 года нынешним поборникам «традиционных ценностей» было плевать на представителей ЛГБТК+. Что тогда изменилось и как это привело к ужасающим последствиям сегодня? И как это связано с карьерами сразу нескольких кремлёвских чиновников?

🎧 «Каждую неделю меня стригли налысо». Как сидят трансгендерные люди (41 минута)

Тюрьма теперь может грозить ещё большему количеству ЛГБТК+ персон. И в особенности это пугающая перспектива для транслюдей. В этом выпуске подкаста «Женский срок» трансгендерные люди, эксперты и бывшая участница ОНК рассказывают о трудностях, с которыми сталкиваются представители ЛГБТК+ в заключении, а также о поиске решений этих проблем.

@radiosakharov

love wins

abortion

но в США

key facts:

• Abortion is a common health intervention. It is safe when carried out using a method recommended by WHO, appropriate to the pregnancy duration and by someone with the necessary skills.
• Six out of 10 of all unintended pregnancies end in an induced abortion.
• Around 45% of all abortions are unsafe, of which 97% take place in developing countries.
• Unsafe abortion is a leading – but preventable – cause of maternal deaths and morbidities. It can lead to physical and mental health complications and social and financial burdens for women, communities and health systems.
• Lack of access to safe, timely, affordable and respectful abortion care is a critical public health and human rights issue.

A new era of opportunities and challenges in aligning with global standards

Japan’s approval of oral abortion pills

Yudai Kaneda https://doi.org/10.1177/17455057231216533

On 28 April 2023, an oral abortion pill was approved for the first time by the Japanese government and is expected to be used to induce abortion care shortly. The prescription of this medication requires an in-hospital waiting period, and for the time being, until an appropriate system for its use is established, it may only be prescribed at medical institutions where inpatient or outpatient care is available. In addition, only obstetricians and gynecologists certified by prefectural medical associations as designated physicians under the Maternal Health Act (MHA) can prescribe this medication to their patients. Induced abortions have been performed so far under the MHA in cases where there is a risk of serious harm to the mother’s health due to physical or financial reasons or when the pregnancy is the result of violent acts or coercion, under the condition that the consent of the spouse is obtained within 22 weeks of conception. It was, therefore, difficult for Japanese mothers to decide whether or not to deliver a baby based solely on their judgment.

The number of abortions in Japan reported in the fiscal year 2021 was 126,174, and early pregnancy terminations have been primarily conducted through curettage and vacuum aspiration, and it has been reported that more than half of abortions in Japan performed are by curettage. However, the World Health Organization (WHO) recommends using vacuum aspiration or abortion pills instead of curettage when performing surgeries associated with abortion or miscarriage. This is because, although rare, there have been reports of significant risks associated with curettage, including heavy bleeding, infections, and uterine wall or intestine perforation. In response, the WHO-recommended plastic manual vacuum aspirator has been approved in Japan, and insurance coverage was applied to miscarriage surgeries using this method in 2018. The approval of the oral abortion pill this time is a catch-up to global standards following the ongoing trend of abortion care.

The approved medication this time was Mefeego Pack, which WHO also designates as an essential medicine for its safety and efficacy. It involves the administration of mifepristone, an anti-progesterone that inhibits the action of progesterone, essential for the maintenance of pregnancy, on the reproductive tract, followed by the intake of misoprostol 36 to 48 h later, which promotes uterine contractions. The target population for this treatment is those with pregnancies less than 9 weeks along, and it is expected to be generally ineligible for insurance coverage. Indeed, the use of oral abortion pills is growing rapidly worldwide thanks to its reported efficacy of more than 97%. For example, in the United States, the Food and Drug Administration approved its use in 2000, and it was reported that in 2020, 53% of abortions in the country were by oral pills. In many European countries, medical abortion is even more prevalent; for instance, in the United Kingdom, 87% of abortions in England and Wales were medically induced, according to the UK Government statistics for 2021. Concerns about side effects such as bleeding and failed abortion exist, but these frequencies are less than 0.05%, and this method is expected to become more common in Japan in the future, given that it imposes less burden on the mother than surgical procedures.

However, there are two concerns at the current stage. The first is the issue of cost. As induced abortions are typically not covered by public insurance and are treated as elective care in Japan, the cost of medication-induced abortions will be determined by individual medical institutions. Therefore, the Japan Society of Obstetrics and Gynecology has reported that the price of the medication is expected to be around $370, and when combined with consultation and hospitalization fees, the total cost could reach a substantial sum of approximately $740. The second is the barrier to access to medical services for performing abortions. In Japan, obstetrician-gynecologists who meet the criteria to be designated under the MHA to prescribe Mefeego Pack are facing a severe shortage, and there is even a trend of obstetrics and gynecology hospitals in rural areas closing down. As a result, it may be difficult, especially in rural areas, to access appropriate medical services nearby. Furthermore, the social stigma surrounding abortion, independent of the method used to induce it, could potentially lead to psychological distress and fears of being stigmatized, causing those seeking abortions to hesitate to visit hospitals. Therefore, prompt efforts to address these issues are required.

One potential solution to these problems is the introduction of online medical consultations. This is because telemedicine is less constrained by distance and time, allowing it to expand access to healthcare in rural areas and bridge the gap between rural areas and specialized healthcare providers. Indeed, telemedicine can reduce labor costs, travel expenses, and other costs; an average saving of around $230 per abortion has been reported in the United Kingdom, where the process involves assessment and counseling by telephone or virtual consultation, followed by prescription by a doctor and delivery by post or collection. Likewise, in countries such as France and the United States, similar methods of remote consultation are used, rather than prescribing abortion pills directly online, and as shown in Forward Midwifery, where services are offered for as low as $150, this approach can be a viable option for those with low or no income. In addition, telemedicine provides a simple and private way to access abortion care, helping to lower the psychological barriers to visiting a hospital for an abortion. Therefore, with an appropriate healthcare system, telemedicine abortion is a potentially cost-effective, safe, and secure means of providing care; thus, the Japanese government must raise awareness of these advantages.

On the other hand, it is also important to recognize that online medical consultations possess certain limitations. Abortion often involves intense psychological suffering, for which the physical presence of a healthcare provider or in-person care may be preferable. In this context, alternatives must be considered, such as the provision of services by other trained health professionals or the establishment of medical centers in isolated regions. 

Nevertheless, despite these inherent challenges, telemedicine offers clear advantages in terms of accessibility and cost-effectiveness, and these strengths may be especially  advantageous in Japan, where rising healthcare costs and uneven distribution of healthcare providers, particularly physicians, are major issues, and therefore, an active discussion is needed for its introduction.

Fortunately, online medical consultations have evolved and become widely accepted over the 3 years of the COVID-19 pandemic. Expanding appropriate prescription of abortion medication not only protects the health of women who have no choice but to choose abortion but also safeguards the right to self-determination whether or not to give birth. Of note, approximately 73 million abortions are performed worldwide annually, and global estimates suggest that 45% of induced abortions are unsafe. Therefore, it is essential for Japan and other countries to build a consensus for telemedicine abortion based on recommendations and scientific evidence within international coordination and to find ways to prudently expand its practical use so that any person can choose an oral abortion.

тут со сносками и ссылками

hny

Новогодние огоньки 31 декабря каждый третий россиянин включит для фона

Только 1 из 9 россиян будет смотреть голубые огоньки по телевизору. В опросе сервиса по поиску высокооплачиваемой работы SuperJob приняли участие экономически активные граждане из всех округов страны.

Музыкальные развлекательные передачи в новогоднюю ночь собираются смотреть 11% россиян, 33% включат их для фона. 45% не будут смотреть огоньки 31 декабря.

Женщины чаще мужчин смотрят новогодние передачи и включают их в фоновом режиме. Аудитория голубых огоньков выше среди россиян с детьми, чем среди бездетных. Среди молодых россиян поклонников таких телепередач меньше, чем среди тех, кто старше.

За три года число россиян, отказывающихся от просмотра новогодних огоньков, выросло с 38 до 45%.

Место проведения опроса: Россия, все округа
Населенных пунктов: 456
Время проведения: 28 ноября — 1 декабря 2023 года
Исследуемая совокупность: экономически активное население России старше 18 лет
Размер выборки: 2000 респондентов

Подробнее

Why?

Today, Young Women in the United States Are More Likely to Die Than at Any Point Since the 1960s. 

The first in a series of three blogs on our forthcoming "Losing More Ground" report.

This blog is based on findings from “Losing More Ground,” PRB’s new Population Bulletin, releasing November 30.

Today, a young American woman between the ages of 25 and 34 is more likely to die than she was at any other point in more than 50 years. And had the mortality rate remained flat between 2000 and 2021, nearly 40,000 young women would not have died.1

These are among the findings of PRB’s forthcoming “Losing More Ground,” an update to our 2017 report on young women’s well-being by generation, which paint a bleak picture for Millennials. Despite being more highly educated, better off financially, and less likely to have been incarcerated, Millennial young women face worsening circumstances for their health and safety compared with young women of previous generations. Maternal mortality, suicide, homicide, and accidental overdose death rates for young women have all climbed dramatically in recent years. And the risks of early death are especially pronounced for young women of color, LGBTQ women, pregnant women, and new mothers.

FIGURE 1. YOUNG WOMEN’S MORTALITY RATES HAVE INCREASED DRAMATICALLY OVER THE PAST SEVERAL DECADES
ALL-CAUSE MORTALITY RATES FOR WOMEN 25-34 YEARS OLD, DEATHS PER 100,000, 1968-2021

Source: PRB Analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”

While COVID-19 has contributed to these higher death rates, the pandemic does not entirely explain this phenomenon. In fact, from 2019 to 2021—during the height of the pandemic—accidental overdose, suicide, and homicide combined accounted for 40% of the deaths of U.S. young women. The rate of accidental overdoses alone grew more than the rate of COVID-19 deaths, rising by 5.2 additional deaths per 100,000 between 2016-2018 and 2019-2021 (compared with 4.5 deaths per 100,000 due to COVID-19).

FIGURE 2. ACCIDENTAL OVERDOSE, SUICIDE, AND HOMICIDE ACCOUNT FOR MORE THAN 40% OF DEATHS TO WOMEN 25-34 YEARS OLD

Note: Average deaths per 100,000 women 25-34 years old, 2019-2021. Icons are rounded to the nearest whole number.

Source: PRB Analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”

To better understand the threats to American young women today, we took a closer look at a few of the key drivers behind these troubling trends.

1. Suicide rates have increased, driven by mental health issues, pandemic effects, and more deaths among racial/ethnic minorities.

Suicide rates for U.S. young women have risen steadily since the turn of the century.2 Our new report found that among women ages 25 to 34 today, the death rate from suicide is 7 per 100,000, up from a rate of 4 per 100,000 for their Gen X peers.

Women of color are particularly impacted. In fact, while white young women’s suicide rates declined by more than 6% from 2018-2021, increases among Black, Hispanic, and American Indian/Alaska Native young women drove an overall rise in suicide rates. American Indian/Alaskan Native young women saw a 17% increase in suicide rates from 2018-2021, with a 2021 suicide rate three times higher than that of their white peers. And although suicide rates among Black women were lower than among their white peers, Black women saw a 16% increase in suicide rates during this time.

Reported mental health issues have increased for each successive generation of young adults since at least the 1930s. And the pandemic may have exacerbated this trend, as young adults were more likely than older adults to say that the pandemic disrupted their ability to make life plans and hurt their social relationships. Social interaction is a protective factor against suicide, so by breaking connections with friends and family, the pandemic may have put more young adults at risk of self-harm.

Looking ahead, researchers have raised concern over how restrictions on reproductive health care post-Roe v. Wade may place young women at even further risk of premature death, as preliminary studies have found associations between restrictive state abortion policies and increased suicide rates.

2. Surging gun homicides and intimate partner violence are endangering young women’s lives.

With recent increases in homicide deaths, our analysis in “Losing More Ground” found that Millennial women ages 25 to 34 are more likely to be homicide victims during their young adulthood than Gen X women were at the same age, and this is a recent change. Today, these young women face a homicide death rate of 4.5 per 100,000, up from 3.1 in 2013-2015. When Gen X was the same age (from 1999 to 2001), they faced a homicide rate of 4.3 per 100,000.3

More than 1 in 3 female homicide deaths in 2021 were committed by an intimate partner. While recorded domestic violence crimes were higher before the pandemic, that might have been due to a reporting issue; studies suggest that the first year of the pandemic may have brought both an increase in intimate partner violence (IPV) and a decrease in criminal reports of IPV.

High rates of gun violence have also contributed to the rising homicide rates for U.S. young women today. And the United States is an outlier among its peers. Among the six high-income nations with the highest gun-related mortality rates (including homicides, suicides, and accidental deaths), the United States sits at the top, with a rate nearly five times higher than that of and [???] Canada, France, and Switzerland and nearly 10 times higher than that of Norway and Sweden.

3. The opioid epidemic has fueled a sharp increase in accidental deaths.

Accidental deaths are the leading cause of death for U.S. young women ages 25 to 34. Accidental deaths from drug overdose among young women have increased tenfold since the turn of the century.4

The face of the opioid epidemic is increasingly female. In 2021, 27.4 young women per 100,000 died of a drug overdose, compared with just 2.7 per 100,000 in 2000.5 And while women have lower overdose death rates than men, their rate has been increasing faster than men’s since 1999. For pregnant and recently pregnant young women, the rate of increase is even more alarming: Between 2015 and 2019, accidental overdose deaths among these women increased nearly three times as much as among other women of childbearing age.6

Women are more likely to be prescribed opioid medications and may be more vulnerable to forming an addiction from less and shorter usage than their male peers, research shows. And while middle class white women are more likely to be prescribed opioids than women of color, low-income women and people of color are less likely to receive helpful medications or other treatment for substance addiction. Pregnant and parenting women may also be less likely to seek potentially lifesaving treatment for substance abuse disorders, in part for fear of legal consequences that could separate them from their children.

4. Maternal mortality rates continue to climb, pushed by structural inequality and COVID-19.

The United States has a maternal mortality rate higher than that of any other wealthy nation. For young women 25- to 34-years-old, the rate rose from 19.2 deaths to 30.4 deaths per 100,000 live births between our 2017 “Losing Ground” and 2023 “Losing More Ground” reports.

While part of the increase across generations may be the result of improvements to mortality data collection and better identification of maternal deaths, these administrative changes only partially explain the recent increase.

And while the pattern of worsening maternal mortality predates COVID-19, the pandemic contributed to the increase. COVID-19 was a factor in 1 out of every 4 maternal deaths during the pandemic’s first two years. In addition, existing barriers to accessing medical care, racial inequity, and the prevalence of chronic health conditions all help explain the rising maternal mortality rate. Alarmingly, researchers estimate that the recent Dobbs v. Jackson Women’s Health Organization ruling by the U.S. Supreme Court could further contribute to rising maternal mortality rates, by as much as 20%.

Threats to the health and safety of young women in the United States have intensified with time, our analysis shows. And U.S. women are uniquely at risk compared with those in other affluent countries.7 This suggests that policies are playing an outsized role in these outcomes. Addressing the root cause of these issues would be an important step forward for the health and quality of life of young women in the United States today and in the future.


Join our discussion of the report’s findings at our Dec. 14, 2023 webinar.
REGISTER

References

1. PRB analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”
2. PRB analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”
3. PRB analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”
4. PRB analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”
5. PRB analysis of CDC Wonder, “Underlying Cause of Death.”
6. Age groups included in the childbearing age category are in 10-year groupings (5-14, 15-24, 25-34, 35-44, and 45-54 years). The youngest group (5-14) is included because older girls in this age group have birth and death records. See “Trends in Mortality Among Pregnant and Recently Pregnant Women in the US, 2015-2019” for more information.
7. See “On gun violence, the United States is an outlier”, “Too Many Lives Lost: Comparing Overdose Mortality Rates and Policy Solutions Across High-Income Countries,” “New International Report on Health Care: U.S. Suicide Rate Highest Among Wealthy Nations,” and “Maternal deaths in the U.S. spiked in 2021, CDC reports.”

fate

Продажи крепкого алкоголя и шампанского в России растут, вина - стремительно падают

На дворе первый день декабря, финишная прямая перед долгожданными новогодними праздниками - можно немного поговорить и об алкоголе, любимом столь многими спутнике праздничных застолий.

И тут выясняется интересное: россияне стремительно наращивают потребление крепких спиртных напитков: за первые 9 месяцев этого года в России было продано 673 миллиона литров водки (да!) и 99 миллионов литров коньяка. За аналогичный период 2021 года эти показатели составили значительно более скромные 621 и 86 миллионов литров соответственно.

Продажи игристых вин выросли ещё сильнее: на 20% за два года, с 119 до 143 миллионов литров.

А вот не-игристых вин (тут и нормальные вина, и разнообразные фруктовые) у нас стали пить гораздо меньше: продажи упали на 22% за два года!

И только с пивом всё стабильно: порядка 5.8 миллиардов литров пенного напитка выпивают россияне за первые девять месяцев года уже третий год подряд.

Arakcheev pronatalism

В связи с новыми мерами стимулирования рождаемости и введения обязательных медицинских исследований репродуктивной функции у всех работающих россиян не грех будет напомнить об опыте эффективного менеджера времен Александра I, графа А.А. Аракчеева. В своем имении "Грузино" он, согласно историку В.А. Федорову, практиковал следующие меры для поддержания крепких многодетных и многопоколенных семей :

"Предметом особых забот Аракчеева было «воспроизводство» населения в его деревнях. «У меня всякая баба должна каждый год (!) рожать, приказывал он, и лучше сына, чем дочь. Если у кого родится дочь, то буду взыскивать штраф. А в какой год не родит, то представь 10 аршин точива (холста. — В.Ф.)».

Определялся и порядок заключения браков между военными поселянами. Вот что гласил один из приказов Аракчеева: «Составить списки, кому пора жениться и выходить замуж; в назначенный день собрать тех и других; свернутые билетики с именами женихов и невест кидать в две капральские шапки и производить розыгрыш, кому кто достался».

Поселянки, которые по каким-либо причинам не смогли выйти замуж (ввиду «уродства» или за «недостатком женихов»), отселялись в другое место. А вот как поступали со вдовами: «Вдовам, которые еще в таких летах и в таком положении, что могут впоследствии выйти замуж за военных поселян, провианта не выдавать до вступления в брак»; тем, которые уже в силу своего возраста не смогут выйти замуж, выселять из округов военных поселений «как бесполезных для поселений» и «ради сокращения казенных расходов».

Строгому надзору подвергалась и нравственность военных поселян. За «прелюбодеяние» секли не только виновных мужчин, но и женщин. Офицеров за это подвергали денежным штрафам. Так, в одном из приказов значится: «Отпустить 100 ударов розгами по собрании всех жен роты Акулине Григорьевой за то, что в доме ее ночью обнаружен подпоручик Иванов, а того подпоручика посадить на гауптвахту и оштрафовать»".

1 Dec — AIDS Day

1 декабря отмечается Всемирный день борьбы со СПИДом. От связанных с ним болезней с начала эпидемии по примерным оценкам умерло более 40 миллионов человек.

Даже сейчас, много лет спустя после первых случаев заражения ВИЧ, вокруг этого заболевания ходит множество ложных слухов и эта тема до сих пор стигматизируется в обществе.

На конец 2021 года только в России проживало более миллиона ВИЧ-инфицированных с подтверждённым диагнозом.

В этом документальном фильме Би-би-си мировые ученые рассказывают о своей работе по поиску лекарства, а активисты по борьбе с вирусом принц Гарри и Элтон Джон делятся своим опытом помощи людям с ВИЧ.

Русская служба Би-би-си имеет право на распространение этого документального фильма исключительно на территории России, Украины, Армении, Азербайджана, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана.

Joint physical custody of children in Europe

A growing phenomenon

November 27, 2023

Mia Hakovirta, Daniel R. Meyer, Milla Salin, Eija Lindroos and Mari Haapanen

As union dissolution becomes more frequent around the world, the living arrangements of children of separated parents have become an important issue. Joint physical custody (JPC) is believed to be the best solution for them, and probably also for their parents. Mia Hakovirta, Daniel R. Meyer, Milla Salin, Eija Lindroos and Mari Haapanen study the prevalence of JPC in European countries.

A growing number of children are affected by parental divorce or separation. When parents do not live together, the children’s living arrangements (physical custody) are determined either by the parents themselves or by a family court. For much of the last century in Europe, physical custody was typically awarded solely to the mother, with some fathers being awarded limited scheduled visits. Policies then changed to give fathers more time with their children and to give parents the possibility of joint physical custody (JPC, also known as shared care). Nowadays, children can live primarily with their mother or father (an arrangement called sole physical custody, or SPC) or can spend substantial time with both (JPC). Although some scholars restrict the definition of JPC to cases where children spend exactly half of their time with each parent, in a recent paper we decided to use a broader definition, including cases where children spend at least a third of their time with each parent (Hakovirta et al 2023).

Practicing joint physical custody (JPC) has been linked to several positive outcomes for children and parents, such as better co-parenting and less inter-parental conflict (Augustijn 2023). For children, JPC is associated with better socio-emotional and psychological well-being, as well as lower levels of stress (e.g. Nielsen 2018, Steinbach 2019, Turunen 2017). In addition, some studies indicate that mothers’ well-being and life satisfaction are higher under JPC than under sole physical custody (SPC) (Augustijn 2023).

In our study, we use European Union Statistics on Income and Living Conditions survey data (EU-SILC) to describe levels and trends of JPC in several European countries. We break our results down by children’s age and by JPC type, equal or unequal, which is a novel contribution to the comparative literature. Under unequal joint physical custody, children spend 10 to 14 nights per month with one parent (and 16 to 20 nights per month with the other) while under equal joint physical custody the children spend 15 nights with both parents.

Results

Figure 1 shows children’s physical custody arrangements in 2021. Across Europe, 12.5% of children in separated families lived in equal JPC arrangements, 8.2% lived in unequal JPC arrangements, and 79.3% lived in the more traditional sole physical custody arrangement.
Even though direct comparisons with previous studies are not possible, our results show a significant increase in the prevalence of JPC in less than 20 years. Substantial cross-national variation exists. Equal JPC is most common in Sweden (42.5% of children in separated families), followed by Finland (23.8%) and Belgium (19.6%). More than one in ten children in separated families in Slovenia, Denmark, Spain, and France live under this type of arrangement, but only, 5% or less in nine countries (Czech Republic, Croatia, Hungary, Lithuania, Romania, Cyprus, Greece, Italy, Austria). Unequal JPC arrangements are most common in Denmark (26.2%), followed by Sweden (11.2%), Slovenia (11.1%), and Belgium (10.7%).

Table 1 breaks down these results by children’s age. Sole physical custody is more common for the youngest (0–5 years) and the oldest (16-17 years) children, reaching 84.8% and 82.5% respectively. JPC is more prevalent at the intermediate ages (6 to 15), especially the equal type, accounting for 13 to 16% of the total.

Discussion

JPC is becoming more common: we estimate that it concerned 13.0% of children aged 11–15 not living with both parents in 2021, compared to 5.7% in 2002–2010.

The rate of equal JPC is highest in mid-childhood, at ages 6 to 10, with lower rates for younger and older children, especially those aged 16–17. This is the expected pattern if we presume that young children are more in need of residential stability (or more in need of maternal attachment) and older children want fewer residential transitions to facilitate peer relationships.

In all age groups, and considering unequal as well as equal JPC, we see substantial variation across countries, with clear regional differences. Consistent with prior studies we find that in Northern European countries – Belgium, France, Spain, and Slovenia – children are more likely to experience JPC. Traditions and legal contexts differ across countries: for example, in Belgium and Spain, JPC has been the presumptive arrangement for at least the past decade.
Even though some countries have substantially more JPC than others, our results show that the overall increase in JPC is a widespread phenomenon. In eight countries for which there are data from 2002–2010 in Steinbach and colleagues (2021), and for which we have sufficient numbers of children aged 11–15 to make indicative comparisons, equal JPC arrangements have increased. Only in Hungary and Italy have they declined, and in both of these countries equal JPC is quite uncommon (2.5% and 2.8% in the early data and 0.5% and 1.9% in recent data). In several countries, increases are large, with rates doubling or more in Croatia, Estonia, Finland, Spain, and Sweden.

These changes are substantial, and may have widespread implications for the lives of these children and their parents. Whether social policy has kept pace with this new reality is a matter of debate.

References

• Augustijn Lara. (2023). Post-separation care arrangements and parents’ life satisfaction: Can the quality of co-parenting and frequency of interparental conflict explain the relationship? Journal of Happiness Studies 24: 1319–1338.
• Hakovirta Mia, Meyer Daniel R., Salin Milla, Lindroos Eija and Haapanen Mari (2023) Joint physical custody of children in Europe: A growing phenomenon. Demographic Research 49(18): 479–492.
• Nielsen Linda (2018). Joint versus sole physical custody: Children’s outcomes independent of parent–child relationships, income, and conflict in 60 studies. Journal of Divorce & Remarriage59(4): 247–281.
• Steinbach Anja (2019). Children’s and parents’ well-being in joint physical custody: A literature review. Family Process 58(2): 353–369.
• Steinbach Anja, Augustijn Lara and Corkadi Gerrit (2021). Joint physical custody and adolescents’ life satisfaction in 37 North American and European countries. Family Process 60(1): 145–158
• Turunen, Jani (2017). Shared physical custody and children’s experience of stress. Journal of Divorce & Remarriage 58(5): 371–392.

Abortion and race in Brazil

National Abortion Surveys 2016 to 2021

Debora Diniz Marcelo Medeiros Pedro H. G. Ferreira de Souza Emanuelle Goés ABOUT THE AUTHORS

We examine racial differentials in abortion among women in Brazil using data from three editions of the Brazilian National Abortion Survey (PNA), 2016, 2019 and 2021. We test the difference in means in data from separate surveys, combined surveys without reweighting, and combined and reweighted surveys. We also use logistic models for the chance of having an abortion. The results indicate that there is a consistent racial differential in the three editions of PNA, with the percentage of abortions among Black women being higher than among white women. In the combined and reweighted surveys, among Black women of all ages the probability of having had an abortion is 11.03% while among white women it is 7.55%. This means a difference of 3.5 percentage points, which translates into a 46% higher probability for Black women, statistically significant values for a 5% interval. Logistic regressions produce similar results, with an average predicted probability of 12.61% for Black women and 8.90% for white women, also significant. Racial differences remain statistically significant for various combinations of PNA editions. However, in the separate surveys, the difference in means tests are only statistically significant in 2016. Black refers to the group formed by Black and Brown women (pretas and pardas). Due to the small sample size, it is not possible to say much about the differences with Asian and Indigenous women.

Key words:

Abortion; Color or race; National Abortion Survey; Brazil

most popular names

Самые популярные имена для мальчиков и девочек в разных регионах

Какие имена входят в моду, а какие теряют популярность

Статуэтка — «Да, мама», автор Л. А. Новоженец, Рижская фарфоровая фабрика, СССР, 1950-е гг
Артем Иволгин
был Артемом, когда это не было модно

Мы изучили статистику личных имен по России за 120 лет, а также последние данные по регионам страны — и теперь рассказываем, какие имена сейчас самые популярные в каждом регионе, какие постепенно выходят из моды, а какие резко набирают популярность. И как вообще меняется мода на имена.

Что и как мы считали

Самые популярные имена в России

Самые популярные имена для детей, родившихся в России в прошлом году, — София и Артем.

Точнее, София — самое популярное женское имя в трех четвертях регионов. В семи популярнее Ева, в Татарстане и Башкортостане — Амина, а в Тамбовской области и на Чукотке — Виктория. Еще в девяти на первом месте другие имена: Аиша, Алия, Анна, Дарина, Екатерина, Марьям, Милана, Хадиджа и Ханифа.

Среди мужских имен лидер выражен не так ярко. В половине регионов лидируют Артемы, еще в 16 детей чаще всего называют Александрами, а в семи — Михаилами. В шести регионах самое популярное имя — Мухаммад: это Дагестан, Ингушетия, Чечня, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкессия, а также Ханты-Мансийский автономный округ. Татарстан и Башкортостан снова выделяются, там популярнее имя Амир. В Калмыкии и Северной Осетии — Давид, а в Ненецком автономном округе и Магаданской области — Максим. Еще в четырех регионах на первом месте имена Алдар, Лев, Матвей и Роман.

На карте могут быть изображены не все регионы из⁠-⁠за отсутствия данных. Источник: ЕГР ЗАГС

Данные есть о десяти самых популярных именах по каждому региону — пяти мужских и пяти женских. И в большинстве регионов эти перечни пересекаются. Например, София — самое популярное женское имя в 65 регионах, а еще в 13 входит в пятерку. Более чем в половине регионов в топе Ева, Анна, Мария, Виктория, Александр, Михаил, Матвей и Максим.

Более того, в некоторых регионах — например, в Красноярском крае, Московской, Ленинградской и Челябинской областях — десятка самых популярных имен совпадает, различается только их порядок.

Поэтому мы рассчитали специальную метрику — насколько каждый регион похож на другие по своим традициям именования детей, а потом построили граф связей. На нем каждая точка — это регион. Толщина линии между регионами соответствует числу совпадений в списках самых популярных имен. Чем ближе регионы друг к другу, тем больше совпадений.

В большей части регионов списки популярных имен очень похожи. Источник: ЕГР ЗАГС, расчеты Т⁠—⁠Ж

Оказалось, что в большинстве регионов традиции присвоения имен в общем совпадают: это основной кластер регионов с преимущественно русским населением. На общем фоне выделяется несколько регионов:
В Тыве имена в наименьшей степени пересекаются с другими регионами. Среди популярных женских имен, например, Амелия и Аделина, а также общерусские Александра и Анастасия — но в остальной России они редко входят в пятерку. А популярные мужские имена — в основном тувинские: Алдар, Доржу, Арслан, Дамир и Арзылан.

В Калмыкии распространены национальные имена: например, мужское Адьян, женские Даяна, Иляна и Энкира.

Северная Осетия выделяется любовью к именам Давид и Георгий, а также характерным только для этой республики именам Сармат и Алан. Последние два произошли от названий древних народностей сарматов и аланов — к ним осетины возводят свою родословную.

В Татарстане и Башкортостане популярны женские имена Амина, Ясмина, Амелия, мужские — Амир, Тимур, Эмир. При этом в десятке есть и обычные общерусские имена, которые часто встречаются в других регионах: София и Артем, Ева и Матвей.
В Дагестане, Ингушетии, Чечне, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии самые популярные женские имена — Марьям, Алия, Сафия, Аиша. Наиболее распространенное мужское имя во всех пяти республиках — Мухаммад. При этом Чечня и Ингушетия образуют один кластер, где популярны имена Абдуллах и Халид, а Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия — другой, где популярны Адам и Эмир. В Дагестане в пятерку мужских имен входят и те и другие.

В Якутии, Магаданской области, Чукотском и Ненецком автономных округах популярны обычные общерусские имена: Виктория, Милана, Алиса, Анастасия и Ксения; Лев, Максим, Роман, Константин и Даниил. Но в других регионах эти имена в перечень самых популярных, как правило, не входят.

Какие имена постепенно выходят из моды

«Модными» мы считаем имена, популярность которых резко выросла в последние годы. А выходящими из моды — те, чей пик популярности был несколько лет назад.

Как мы уже говорили, самые популярные сейчас женские имена — это Софья, Анна и Мария. Они находятся в пятерке лидеров последние восемь лет, то есть уже сегодня в первых классах Москвы, вероятно, встречаются чаще всего. А, например, имя Ева вошло в пятерку только в 2021 году. Причем 20 лет назад оно было 41-м по популярности, а 40 лет назад — 213-м. То есть конкретно сегодня у этих имен примерно одинаковая популярность — но история и будущее, очевидно, разные.


На плато популярности вышли имена Виктория и Полина, которые стали активно использоваться в 1980-е и 1990-е годы соответственно. Плавно выходят из моды имена Алиса и Елизавета; резко снижается популярность имени Анастасия: в 1990-е оно было самым популярным, а сейчас — 17-е. Впрочем, все эти имена пока остаются в двадцатке.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Имена Елена, Наталья, Ольга, входившие в пятерку самых популярных 30—40 лет назад, опустились в конец первой сотни. Женщины с такими именами сами стали матерями и называют своих детей иначе. И мы можем предположить, как именно.

Из пула модных имен — Ева, Варвара, Василиса и других, перечисленных ниже на графике, — особенно выделяется имя Мирослава: в 2015 году оно было в четвертом десятке по популярности, а сейчас занимает 18-е местои каждый год усиливает свои позиции. Из имен третьего-пятого десятка набирают популярность Есения, Эмилия, Агата, Аделина, Оливия: в нулевые они были во второй сотне, а в прошлом веке вообще почти не встречались.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Мужские имена. Из пяти популярных в Москве мужских имен сразу четыре — относительно свежие, то есть те, что резко набрали популярность после 2000 года: Лев, Марк, Матвей, Мирон. Причем Матвеев стало больше еще в 2000-е годы, а вот популярность Мирона, а также Тимофея, который уже 11-й по частотности, — итог последних семи-восьми лет. Также резко выросла популярность имени Мухаммад — но об именах арабского происхождения расскажем ниже.

Прошло свой пик имя Даниил: в середине нулевых оно было в тройке самых популярных, а сейчас где-то в конце первой десятки. Выходят из моды имена Егор, Кирилл, Иван — впрочем, они еще остаются в двадцатке. Имена Артем, Федор, Роман держатся примерно на одном уровне — с некоторым креном в сторону падения популярности. Останутся ли они среди самых высокочастотных имен или вернутся в разряд редких, станет понятно через несколько лет.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Окончательно вышли из моды имена Антон, Евгений, Игорь, Олег, Денис, Вячеслав, Станислав. Например, имя Денис в начале 80-х было десятым по популярности, а сейчас оно 45-е. Похожая ситуация с именами Виталий и Эдуард: сейчас они даже не входят в сотню.

Из имен, которые пока не входят в число самых распространенных, быстро набирают популярность Макар, Адам, Богдан, Платон, Леон, Савелий. В среднем на 1% в год растет популярность таких имен, как Клим, Гордей и Демьян. Все это относительно популярные имена — они входят в сотню самых частотных.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Интересно, что в перечне популярных имен Москвы становится все больше имен арабского происхождения. Самые распространенные из них — Мухаммад и Амина, 14-е и 22-е место в Москве соответственно.

В 2015 году среди 100 самых популярных женских имен было в среднем 10 арабского происхождения, среди 100 мужских — 11. За последние 12 месяцев — 18 и 23 соответственно.

Это не значит, что доля мусульманского населения в столице выросла пропорционально. С одной стороны, здесь не учтены дети, получившие имя не из списка самых популярных. С другой — в исламской традиции в среднем меньше разнообразие имен: например, в республиках СКФО пятью самыми популярными именами называют 25—32% детей, это самые высокие значения по стране. В Москве и Московской области — 15—18%.

В любом случае популярность таких имен, как Сафия, Фатима, Мадина, Амир, Рамазан, Абдулла, быстро растет. Но, видимо, это связано с увеличением этнического разнообразия в столице, а не с ростом популярности тех или иных имен.

Источник: ЕГР ЗАГС

Как вообще менялись традиции, связанные с именами

До принятия христианства на Руси людей называли обычными общеупотребительными словами: Волк, Третьяк, то есть третий ребенок, Неждан, то есть ребенок, появившийся в результате незапланированной беременности.

После крещения Руси в качестве личных имен стали использоваться имена христианских святых. Сначала их заимствовали через Византию — из греческого, латыни и древнееврейского. Импортные имена при этом ассимилировались: из римского Сергиуса получился Сергей, а из иудейского Иоанна — Иван. Со временем церковь канонизировала людей, которые изначально носили «языческие» имена, — так в перечень христианских имен вошли, например, Владимир и Надежда.
Справочник личных имен народов РСФСР: практическое пособие для работников загсов. — М., 1965

После 14 века церковь запретила использование имен, созданных из слов русского языка, но в народном употреблении они просуществовали еще около трехсот лет. В летописях этих времен фигурируют герои вроде «Алексей, прозвище Будила, Семенов сын»: здесь христианские имена Алексей и Семен сочетаются с языческим прозвищем.

С 18 века население России почти целиком перешло на христианские имена. Из личных имен, которые когда-то были обычными русскими словами, в обиходе к этому моменту остались только Вера, Надежда и Любовь. А старые прозвища превратились в фамилии: Волков, Третьяков, Нежданов.

До второй половины шестидесятых годов имена в России были довольно однообразны. До 1917 года детей называли именами христианских святых, а все святые перечислены в специальной книге — святцах, или месяцеслове. К 1860 году в святцах было около тысячи разных имен, но активно использовалось лишь несколько десятков: имена вроде Иской или Малх, которые не соответствуют фонетике русского языка, в народе не прижились.

После революции 1917 года церковные нормы отменили. Люди стали называть детей словами современного им русского языка, например Трактор, Радиус или Идея. Много имен пришло из-за границы: скажем, детей называли Гарибальди — в честь революционера Джузеппе Гарибальди. Также имена стали образовывать по принципу аббревиатур: например, Ревмира — от «революция мира».

Такие анекдотические случаи очень известны, но вообще-то новые имена не стали популярными. При этом использовать старые церковные имена в коммунистической стране было зазорно. В итоге ассортимент имен резко сократился, и к шестидесятым сложилась ситуация рекордного однообразия личных имен.

Среди москвичей, родившихся в 1952 году, 15% — Александры, 13% — Владимиры, еще по 7—8% — Сергеи, Николаи и Викторы. В итоге половина мужчин этого года рождения названы всего пятью разными именами. Сегодня доля топ-5 мужских имен составляет около 15%.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Ситуация стала меняться после того, как в 1965 году появился «Справочник личных имен народов РСФСР». Это не просто словарь, а «практическое пособие для работников загсов» — то есть книга, которой должны были руководствоваться работники органов записи актов гражданского состояния при регистрации имен новорожденных.

В книге перечислены сотни имен разных народов — их работники загсов предлагали родителям. Книга четыре раза переиздавалась, последний раз — в 1989 году, и до самого распада СССР была своего рода «именником» — ассортиментом имен для советских граждан. Всего за несколько лет после выхода справочника число активно употребляемых имен выросло с 20—25до 30—35.

Сегодня на имена нет практически никаких ограничений, поэтому разнообразие продолжает расти.

Почему некоторые имена внезапно становятся «модными»

Из-за исторических событий. После полета Валерия Чкалова через Северный полюс в 1937 году стало популярно имя Валерий. В начале шестидесятых детей называли в честь космонавтов: в 1961 году Юрий Гагарин и Герман Титов первым и вторым полетели в космос, а в 1963 почти одновременно состоялись полеты Валентины Терешковой и Валерия Быковского. Популярность довольно часто встречающихся имен Юрий, Валентина и Валерий выросла в год полета в полтора-два раза, а редкого имени Герман — в пять раз.

Хотя судьба этих имен складывалась по-разному. Валентины и Юрии были на пике популярности в тридцатые годы, примерно тогда родились Гагарин и Терешкова. В шестидесятые они уже выходили из моды — и после кратковременного всплеска в связи с полетами в космос окончательно стали редкими. Имя Герман — изначально редкое, а после начала Великой Отечественной войны его практически перестали использовать, зато сейчас младенцев Германов больше, чем младенцев Валериев.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century


Под влиянием поп-культуры. Иногда на имена влияют культурные события: выход культовой песни или фильма. Резкий всплеск популярности вызвали песни со строками «Александра, Александра, этот город наш с тобою» и «Кудесница леса Олеся» в 1980 году, «Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша» — в 1992. При этом Ксюша и Олеся быстро утратили популярность, а вот число Александр росло следующие 20 лет.


В 21 веке подобную популярность пережило имя Данила — после выхода фильма «Брат» Алексея Балабанова.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

Что будет дальше

Мода на имена циклична. В начале 20 века самыми популярными именами были Иван и Марья — по 10% мужчин и женщин, живших в Москве. В 1920-е их популярность стала резко падать, они откатились к концу второй двадцатки. Среди людей, рожденных в 1950—1960-е, Марий и Иванов было по 1%.

Но уже через поколение популярность стала возвращаться. Люди называли детей именами своих бабушек и дедушек — но не родителей. Похожий цикл прошло, например, имя Анна, а также менее популярные Семен, Федор и Степан.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century


После революции 1917 года люди стали искать новые имена, которые не звучали бы слишком «церковно» и «по-крестьянски». Клавдия, Валентина, Лидия, Зинаида, Галина, Людмила, Тамара, Лариса — это имена из православных святцев, но в дореволюционной России они употреблялись редко. Поэтому они казались новыми, гражданскими, соответствующими духу времени. Любопытно, что перечень самых популярных мужских имен в это же время изменился не так сильно.

Сейчас, например, имя Галина не входит даже в сотню самых популярных: таких девочек меньше, чем Моник, Эмм или Азалий. Возможно, когда-товернется мода и на эти имена — но предсказать это невозможно. Зависит это только от одного: какие имена будут выбирать для своих детей сегодняшние родители.

Источники: портал открытых данных Москвы, Russian names popularity in 20 century

data on migration

Более 57 тысяч россиян запросили убежище в США после начала мобилизации в России

Подсчёты велись с 1 октября 2022 по 30 сентября 2023 года, что в полтора раза больше, чем за тот же период 2022 года и в четыре раза больше, чем в 2021 году.

Об этом сообщили в пограничном управлении США.

Источник

demographic policy

Минтруд: рождаемость третьих детей выросла на 12% за 6 лет

За шесть лет суммарный коэффициент рождений третьих и последующих детей в России вырос на 12%. Об этом сообщил директор департамента демографической и семейной политики Минтруда Андрей Галкин. При этом, по его словам, семьи реже решают заводить второго ребенка.

«За последние шесть лет суммарный коэффициент третьих и последующих рождений возрос на 12%. Однако для достижения наших демографических целей его рост должен быть более существенным»,— сообщил Андрей Галкин в рамках «Всемирного русского народного собора "Настоящее и будущее Русского мира"» (цитата по ТАСС).

Андрей Галкин сообщил, что сейчас демографическая ситуация характеризуется снижением численности женщин репродуктивного возраста и снижением численности рождений, что, по его словам, связано с последствиями Великой Отечественной войны и распадом Советского Союза. Сейчас в репродуктивный возраст вступило малочисленное поколение, рожденное в 1990-е годы.

Представитель Минтруда отметил, что в 2022 году родились 1 млн 306 тыс. детей, а за девять месяцев текущего года — 953 тыс. По его данным, суммарный коэффициент рождаемости первых детей за последний год стабилизировался, а наиболее существенно снижается суммарный коэффициент рождаемости вторых детей.

За последнее время сразу несколько российских политиков при поддержке патриарха Московского и всея Руси Кирилла выступили за запрет на аборты в частных клиниках. После их заявлений жители нескольких регионов выступили против этого. Жители Калининградской и Нижегородской областей создали петиции, требуя остановить «женоненавистнические» действия.

При этом, согласно опросу сервиса «Справочник врача», большинство медиков отрицательно относятся к подобным инициативам по повышению рождаемости. Около 59% опрошенных врачей не поддерживают ограничение свободной продажи препаратов для прерывания беременности, поскольку это приведет к росту криминальных абортов и всплеску «медицинского туризма».

Подробнее о демографической ситуации — в материале «Пресечь в зародыше».

Анастасия Ларина

time

11 невероятных фактов о времени, не укладывающихся в голове

О статье

23 ноября 1963 года в телеэфир Би-би-си вышла первая серия научно-фантастического сериала "Доктор Кто" (Doctor Who) о приключениях пришельца с планеты Галлифрей, путешествующего во времени и пространстве. За прошедшие десятилетия британский сериал обзавелся многомиллионной армией поклонников по всему миру, превратившись в по-настоящему глобальный культурный феномен. 

К 60-летию культового телешоу редакция BBC Future подготовила серию материалов, посвященных физике, психологии и истории времени. Взяв эти публикации за основу, Русская служба Би-би-си решила тоже напомнить своим читателям, почему не стоит «думать о секундах свысока». Ведь время — это куда больше, чем может показаться на первый взгляд.

Ниже собраны 11 абсолютно научных (и совсем не фантастических), но оттого ничуть не менее - а пожалуй, даже более ошеломляющих фактов о времени.

1. Восприятие времени зависит от вашего родного языка

Закройте глаза и представьте время в виде вектора, начинающегося в какой-то точке. В каком направлении этот вектор развернут? Горизонтально или вертикально?  А может, время для вас вообще никакая не линия, а выглядит совершенно по-другому.

Ответы на эти вопросы у носителей разных языков, скорее всего, будут разными. Язык вообще во многом определяет восприятие времени. Например, в английском, как и в русском, прошлое описывается как нечто, «лежащее» позади нас, будущее — впереди, а время в целом чаще всего изображается в виде горизонтальной линии, направленной слева направо.

А вот для носителей китайского языка время чаще всего выглядит как вертикальная линия, на которой будущее находится ниже прошлого.

Греки и вовсе воспринимают время как понятие трехмерное — оно может быть «большим», его может быть «много», но привычное нам выражение «долгое время» для грека не имеет смысла.

В удаленном поселении австралийских аборигенов под названием Пормпуравве время вообще не зависит от положения человека в пространстве, поскольку всегда течет в одном и том же направлении: с востока на запад.

Язык, который мы используем для описания течения времени, отражается и на том, как мы запоминаем информацию и мыслим в целом.

2. Когда жизнь нашей Вселенной подойдет к концу, прошлое и будущее перестанут существовать

Как и мы с вами, ход времени тоже меняется по мере старения, только в данном случае — речь о старении Вселенной. Принято считать, что «стрела времени», идущая из прошлого в будущее, берет свое начало в момент Большого взрыва.   

На заре Вселенной ее энтропия (то есть уровень случайности, неоднородности материи, «космического беспорядка») была очень мала. Однако по мере формирования галактик энтропия стала нарастать, как бы задав времени направление. Именно поэтому разбить свежее яйцо и перемешать содержимое не составляет никакого труда, а вот собрать скорлупу обратно из осколков и разделить смесь белка и желтка практически невозможно.

Чем закончится история Вселенной — неизвестно, однако одна из гипотез утверждает, что когда энтропия материи достигнет своего максимума (материя окончательно перемешается, то есть любая ее упорядоченность исчезнет), стрела времени потеряет смысл и направление.

Продолжая нашу аналогию, можно сказать, что к тому моменту все яйца во Вселенной уже будут разбиты, и происходить больше будет нечему.

3. Есть версия, что без времени невозможен вообще никакой сознательный опыт

Мы можем считать — следовательно, мы существуем. Течение времени — словно удары невидимого сердца жизни — оказывают влияние на каждый момент нашего сознания.

Время и личность неразрывно связаны: даже человек, находящийся в глубокой пещере, в полной темноте, продолжает следовать внутренним часам своего организма — так называемым циркадным ритмам.

По словам Холли Андерсен, изучающей философию науки и метафизики в Университете Британской Колумбии, потеря чувства времени может серьезно повлиять на то, как мы себя воспринимаем. Без погруженности в поток времени получить какой-либо осознанный опыт невозможно в принципе, уверяет она.

Ведь само формирование личности неразрывно связано с ходом времени, поскольку любой опыт откладывается в памяти в виде воспоминаний. Со временем эти воспоминания начинают вас формировать. 

4. Стопроцентно точных часов не существует

По мере развития технологий метрологи (не путать с метеорологами!) изобретают все новые способы, как можно более точно следить за ходом времени, аккуратнo отмеряя секунды, минуты и часы.

И хотя их последнее изобретение, атомные часы, по точности существенно  превосходят все ранее изобретенные приборы, даже они не идеальны.

На самом деле на Земле вообще не существует «абсолютно правильных» часов. Фактически процесс определения времени по сей день основан на сопоставлении показаний множества часов, отсчитывающих время по всему миру.

В каждой стране есть собственная Национальная лаборатория времени, которая регулярно отправляет данные своих часов в Международное бюро мер и весов в Париже. Уже там, исходя из всех этих цифр, вычисляется средневзвешенное значение текущего времени.

А значит, можно констатировать, что время — это изобретение человека.

5. Ощущение времени непрерывно создается у нас в голове

Наше восприятие находится под непрерывным воздействием целого ряда факторов, важнейшие из которых — память, концентрация, эмоциональное состояние (в каждый конкретный момент) и общее ощущение, что время имеет некое пространственное воплощение.

Восприятие времени укореняет нас в нашей ментальной реальности. Время лежит в основе не только того, как мы организуем свою жизнь, но и того, как мы ее проживаем. С одной стороны, это в некоторой степени позволяет нам контролировать свои переживания. Например, избавиться от ощущения «проносящейся мимо жизни», лучше всего помогает фактор новизны.

Многочисленные исследования показывают, что в восприятии людей, занятых монотонными, повторяющимися, рутинными действиями, время летит быстрее.

6. Жители XXII века - уже среди нас (но это не значит, что они прибыли из будущего)

Иногда может показаться, что ждать XXII века еще очень и очень долго, и к тому моменту на Земле будут жить какие-то еще даже не родившиеся поколения.

А между тем, уже сейчас среди нас ходят сотни тысяч будущих жителей XXII века людей, которые своими глазами увидят фейерверк, возвещающий о наступлении нового 2100 года. Ребенку, родившемуся в 2023 году, еще не исполнится и 80-ти. Так что в долгосрочной перспективе и прошлое, и будущее нам куда ближе, чем может показаться на первый взгляд.

Семейные связи позволяют нам находиться и от прошлых, и от будущих столетий «на расстоянии одного прыжка».

7. Любой может угодить в воронку времени

Время не всегда течет с одинаковой скоростью для всех. Время вообще целиком располагается у нас в голове.

Автомобиль буксует, кажется, целую вечность, во все стороны разбрызгивая гравий — но абсолютно не сдвигаясь с места. Время замедляется почти до полной остановки, и в этот момент наше сознание инстинктивно «ныряет в кротовую нору» — просто в целях самосохранения. В подобных случаях стресс может заставить мозг ускорить внутреннюю обработку информации, чтобы помочь нам пережить какую-то жизненно важную ситуацию.

Когда работа мозга нарушается (например, в случае эпилепсии или инсульта),  он может тоже начать выкидывать временные трюки — ускорять время или полностью останавливать его ход.

Некоторые люди, например спортсмены, могут даже специально тренировать свой мозг, чтобы в нужный момент создавать искажение времени усилием воли.

Например, когда серфер в идеальный момент ловит волну. Время — довольно хрупкая иллюзия. Одно мгновение — и любой из нас может оказаться в измененной реальности.

8. Переводу часов весь мир обязан одному конкретному человеку

К переводу часов на лето — так называемому летнему времени — можно относиться по-разному. Конгресс США уже не первый год подумывает отказаться от этой идеи, а в России часы уже перестали переводить несколько лет назад.

Однако, вне зависимости от вашего отношения к переводу часов, самим существованием этой идеи мы обязаны одному, совершенно конкретному человеку: британскому строителю по имени Уильям Уиллетт. В годы Первой мировой войны в Британии остро ощущалась нехватка угля, а именно на нем работали первые электростанции.

Решение проблемы угольного дефицита казалось строителю очевидным: перевод часов на летнее время фактически означал, что «лишний» час светового дня становился рабочим, уменьшая таким образом потребность в освещении  промышленных цехов.

Эта простая логика казалась столь очевидной, что убедить политических лидеров Британии Уиллетту не составило никакого труда, и дважды в год вся страна — а за ней и почти весь мир — начали переводить часы в целях экономии. Мера оказалась настолько эффективной, что в годы Второй мировой Британия пошла еще дальше и, чтобы сэкономить на электричестве, временно перешла на «двойное летнее время», опережающее время по Гринвичу на целых два часа.

Тут, к слову, не лишним будет напомнить, что, хотя Гринвичская обсерватория располагается в Лондоне, время по Гринвичу (GMT) остается неизменным и от перевода часов никак не зависит. 

В результате парадоксальным образом время в Гринвиче (то есть обычное лондонское время) и время по Гринвичу не совпадают почти семь месяцев в году - с конца марта по конец октября.

9. На самом деле никто из нас не живет в настоящем времени

Читая эти слова, легко предположить, что в этот момент мы находимся в настоящем времени, «прямо сейчас». Однако это не вполне так. Чтобы убедиться в этом на простом примере, представьте, что вы разговариваете с человеком, сидящим напротив вас за столом.

Визуальная информация о движении губ собеседника, конечно же, достигает вас раньше, чем звук его голоса (по той простой причине, что скорость света несравнимо больше скорости звука). Однако мозг синхронизирует эти каналы так, чтобы они совпадали.

Впрочем, даже это еще не самое удивительное. В теории — на основании исключительно математических расчетов — известные нам законы физики допускают, что иногда время может вообще течь в обратном направлении. Правда, происходит это только на микроскопическом, квантовом уровне, когда энтропия конкретной замкнутой системы уменьшается.

10. Дни на Земле становятся всё длиннее из-за притяжения Луны

Возможно, вы будете удивлены, если узнаете, что Луна, постоянный спутник нашей планеты в ее бесконечном вращении вокруг Солнца, очень медленно и почти незаметно удаляется от Земли.

Каждый год расстояние между ними увеличивается примерно на 1,5 дюйма (3,8 см), что столь же медленно и незаметно удлиняет земные сутки. Происходит это под влиянием лунной гравитации. Притяжение вращающейся Луны вызывает на Земле приливы и отливы. В результате трения воды об океанское дно вращение нашей планеты понемногу замедляется. Луна же за счет этого приобретает дополнительную потенциальную энергию, поднимаясь на все более высокую орбиту, то есть все дальше отдаляясь от Земли.

Из-за постепенно замедляющегося вращения за последние три с половиной столетия (с конца XVII века, когда начались регулярные наблюдения) каждые сто лет земные сутки удлиняются примерно на 1,09 миллисекунды (или, согласно другим подсчетам, на 1,78 миллисекунды).

На первый взгляд эта крошечная величина может показаться незначительной, но нужно помнить, что процесс этот продолжается уже 4,5 млрд лет, в течение которых эти изменения продолжают накапливаться.

11. Далеко не для всех сейчас идет 2023 год

Для многих непальцев эта статья публикуется не в 2023-м, а в 2800 году - во всяком случае именно таков порядковый номер текущего года в непальском календаре Бикрам Самбат. Различные этнические группы в Непале используют по меньшей мере четыре разных календаря, а вся страна намеренно на 15 минут рассинхронизирована со стандартными часовыми поясами.

Разные культуры отсчитывают текущий год от разных отметок — с соответствующим расхождением результатов. К примеру, в июле отмечалось наступление 1445 года по исламскому календарю, в то время как для иудеев идет уже 5784-й. В Мьянме сейчас идет 1384 год, в Таиланде — 2566-й, а в Эфиопии, где год длится целых 13 месяцев, — все еще продолжается 2016-й.

The Highest-Grossing Biopics of All Time

Napoleon, directed by Gladiator’s Ridley Scott and starring Joaquin Phoenix, is hitting cinemas on Wednesday 22 November. The new historical biopic chronicles the story of Napoleon Bonaparte, France's famous military general who climbed his way to the top, becoming the nation’s Emperor in 1804.

Scott’s latest movie has already received an array of criticism, ranging from pointing out factual inaccuracies to recognition of it as a “bombastic” epic. But the jury’s still out on how it will perform in ticket sales. With this in mind, the following chart provides some insight into the most successful movies of the genre, at least in terms of worldwide box office revenue.

According to data by Box Office Mojo and compiled by Shawn S. Lealos and Stephen Barker of Screenrant, the movie arguably best received, according to this metric, is Oppenheimer, which came out in cinemas earlier this year. Based on the story of J. Robert Oppenheimer, who is sometimes called the “father of the atomic bomb”, the movie brought in just over $950 million in revenue. In second place comes Bohemian Rhapsody, a tale of Queen’s lead singer Freddie Mercury, having pulled in roughly $911 million. In rank 3 comes American Sniper, a story about U.S. Navy SEAL Chris Kyle who was one of the deadliest snipers in history, with a global box office revenue of around $548 million.

Career Compromises and Dropout from Vocational Education and Training in Germany

By Janina Beckmann, Alexandra Wicht, Matthias Siembab

This study investigates the relevance of career compromises (i.e., the discrepancy between the expected and the actually attained training position) to the decision to drop out of vocational education and training (VET), focusing on compromises in terms of social status and gender type. We pay particular attention to upward and downward compromises. Using longitudinal data on 7205 apprentices from the German National Educational Panel Study (Starting Cohort 4), the results of discrete event history models show that both dimensions of compromise are crucial to the decision to drop out of a first VET position. In particular, downward gender-type discrepancies increase the probability that female apprentices will drop out. These findings draw attention to the role of pre-entry VET policies, such as career counseling, in minimizing the incidence of career compromises.

Racialization and Reproduction: Asian Immigrants and California’s Twentieth-Century Eugenic Sterilization Program

By Marie Kaniecki, Nicole L Novak, Sarah Gao, Natalie Lira, Toni Ann Treviño, Kate O’Connor, Alexandra Minna Stern

During the twentieth century, state health authorities in California recommended sterilization for over 20,000 individuals held in state institutions. Asian immigrants occupied a marginalized position in racial, gender, and class hierarchies in California at the height of its eugenic sterilization program. Scholars have documented the disproportionate sterilization of other racialized groups, but little research exists connecting the racist, gendered implementation of Asian immigration restriction to the racism and sexism inherent in eugenics. This study examines patterns of coercive sterilization in Asian immigrants in California, hypothesizing higher institutionalization and sterilization rates among Asian-born compared with other foreign- and US-born individuals. We used complete count census microdata from 1910 to 1940 and digitized sterilization recommendation forms from 1920 to 1945 to model relative institutionalization and sterilization rates of Asian-born, other foreign-born, and US-born populations, stratified by gender. Other foreign-born men and women had the highest institutionalization rates in all four census years. Sterilization rates were higher for Asian-born women compared with US-born [Incidence Rate Ratio (IRR) = 2.00 (95% CI: 1.61, 2.48)] and other foreign-born women (p < 0.001) across the entire study period. Sterilization rates for Asian-born men were not significantly higher than those of US-born men [IRR 0.95 (95% CI 0.83, 1.10). However, an inflection point model incorporating the year of sterilization found higher sterilization rates for Asian-born men than for US-born men prior to 1933 [IRR 1.31 (95% CI 1.09, 1.59)]. This original quantitative analysis contributes to the literature demonstrating the health impact of discrimination on Asian-Americans and the disproportionate sterilization of racial minorities under state eugenics programs.

migration in moscow

Мигранты обставили москвичей в любви к семье, хорошим детям и богу — соцопрос

Мигранты из Центральной Азии и жители Московской агломерации обладают различными ценностями. Это следует из опроса, представленного Институтом демографических исследований РАН, пишет РБК.

Опрос показал, что для мигрантов ценностью номер один по совокупности выступает крепкая семья и хорошие дети — к важным ее отнесли почти 57% респондентов.

Доля жителей Москвы и Подмосковья, назвавших эту же цель в числе важнейших, оказалась более чем в два раза ниже — 25%.

Существенные расхождения у мигрантов и москвичей возникли в оценке такой ценности, как уважение со стороны окружающих, — это назвали ценностью 35% выходцев из Центральной Азии и только 9% жителей столицы. Почти в два раза разошлись доли опрошенных, которым важно «жить по правде, совести, справедливости»: об этом сказали 27% мигрантов и 15% москвичей. Различным оказалось также отношение к религии — стремление к богу и следование заповедям в качестве ценности указал каждый 5-й опрошенный мигрант, но лишь 4% москвичей.

Assortative Mating and Wealth Inequalities Between and Within Households

в картинке что-то не то — тыцните по ней

by Philipp M Lersch, Reinhard Schunck

Positive assortative mating may be a driver of wealth inequalities, but this relationship has not yet been examined. We investigate the association between assortative mating and wealth inequality within and between households drawing on data from the United States Survey of Income and Program Participation and measuring current, individual-level wealth for newly formed couples (N = 3936 couples). We find that partners positively sort according to wealth over and above sorting by age, race, education, and income. In the absence of assortative mating according to wealth, the Gini coefficient for between-household wealth inequality would be 7 percent lower. Wealth inequalities would thus remain high if couples did not match by wealth. We find a within-household wealth gap of about USD 23,000 to the disadvantage of women. Whereas the within-household wealth gap would be markedly greater for women at the bottom and in the middle of the female wealth distribution without assortative mating, we also find that women would have a substantial wealth advantage under random matching at the top of the female wealth distribution.