«Предметом истории Австрии ни в коем случае не может быть только история населения современного государства в его национальных границах»
Аннотация. Вице-президент Австрийской академии наук крупный историк Арнольд Зуппан размышляет над ключевыми проблемами австрийской национальной идентичности и исторической памяти. Интервью приурочено к выходу его новой книги на русском языке.
Ключевые слова. Австрия, монархия Габсбургов, австрийская национальная идентичность, австрийскаякультура, общегерманский и региональный контекст австрийской истории и культуры.
Беседовал А. Стыкалин
А.С. Господин профессор, Вы всю свою жизнь посвятили изучению истории своей страны, т.е. Австрии. А что, на Ваш взгляд, должно выступать предметом австрийской истории — история только той территории, тех земель, которые входят в Вашу альпийскую республику сегодня (Верхняя и Нижняя Австрия с Веной, Штирия, Каринтия, Тироль и т.д.) или история всех земель, некогда управлявшихся из Вены, находившихся, в частности, под скипетром Дома Габсбургов. А если считать правомерными оба подхода, то в какой степени можно примирить эти более широкий и более узкий взгляды на австрийскую историю? И какие подводные камни подстерегают вас, австрийских историков при попытке сделать предметом австрийской истории не только историю австрийских немцев (которые, кстати говоря, тоже далеко не все проживали в габсбургскую эпоху в пределах сегодняшних границ Австрии), но и тех народов (славян, венгров, румын и т.д.), которые сегодня проживают в других государствах, даже не всегда граничащих с современной Австрией?
А.З. Предметом истории Австрии ни в коем случае не может быть только история населения современного государства в его национальных границах, т.е. история Австрийской Республики и ее девяти федеральных земель. Такое ограничение не может применяться даже к истории после 1918 г. Вспоминаются темы Южного Тироля, Нижней Штирии, Нижней Каринтии, Бургенланда и немецкоязычных районов Чешских земель до 1945–1946 гг. Вспоминаются также многочисленные миграции в Австрию в 1945–1948 гг. — немцы из Чехословакии, Венгрии и Югославии, в 1956 г. — венгры из социалистической Венгрии, в 1968 г. — чехи и словаки из Чехословакии, в 1981 г. — поляки из Польши, а с 1990 г. — словенцы, хорваты, сербы, боснийцы и албанцы из распадающейся Югославии. Наконец, необходимо учитывать и сотни тысяч «гастарбайтеров» из бывшей Югославии и Турции, которые приехали в Австрию в 1960–1970-х гг.
Более значимыми, конечно, являются взаимосвязи современных австрийских земель с южногерманскими территориями, прежде всего с Баварией и Брейсгау, чешскими землями, территорией современной Словении и современного Фриуля, а также с Южным Тиролем и Трентино со времен Высокого Средневековья, все более тесные связи с Хорватией, Славонией, а также западной и северной Венгрией (нынешней Словакией) с 1526 года и, помимо этого, отношения Габсбургов с Верхней Италией, южной Венгрией (Бараня, Бачка, Банат), восточной Венгрией (включая Трансильванию), Галицией и Буковиной. У народов, здесь проживавших, были общие правители, прежде всего Габсбурги, происходили многочисленные миграции (например, баварцы в альпийские земли, хорваты в западную Венгрию, далее «швабские миграции» в южную Венгрию, евреи из Галиции в Венгрию, Богемию и Австрию, чехи в Вену), было общее правовое пространство (немецкое городское право, общая администрация со времен Фердинанда I или Фердинанда II). Можно вспомнить и Прагматическую санкцию (закон о престолонаследии) императора Карла VI в 1713 году (с объединением под властью Габсбургов всех венгерских коронных земель), и административные, судебные и школьные реформы при Марии Терезии и Иосифе II, Австрийский гражданский кодекс 1811 г., а также экономические (единое экономическое пространство с 1851 г.), социальные, культурные и конфессиональные взаимозависимости (прежде всего, Римско-католической церкви). Поэтому историю сегодняшних австрийцев, говорящих преимущественно на немецком языке, невозможно представить без этих переплетений с их соседями на западе, севере, юге и востоке на протяжении более 1000 лет.
А.С. Австрийская история – это история не только определенного государственного образования, но и определенной нации, причем нации прежде всего немецкоязычной. Что положило начало процессу национальной самоидентификации австрийских немцев в XIX в.? Какую роль играло в этом процессе, который уже позже, в XX в., привел к формированию австрийской нации, своеобразие австрийской духовной культуры, культурных традиций и какую роль играли другие факторы и в том числе фактор католицизма? Насколько далеко продвинулся этот процесс национальной самоидентификации австрийских немцев в условиях существования Гасбургской монархии и как повлияло на него объединение германских земель и образование в 1871 г. Германской империи, оставившей за своими пределами австрийских (с точки зрения Берлина внеимперских) немцев? Воспринимала ли австронемецкая элита (т.е. чувствительная к немецким национальным ценностям часть имперской элиты) как признак собственной неудачи поражение под Садовой, поражение Австрии в противоборстве с Пруссией в борьбе за объединение германских земель и невхождение австронемецких земель в состав Германской империи? И наконец, происходило ли в рамках Австро-Венгрии формирование некоего австронемецкого патриотизма и национализма, который был не тождественен патриотизму имперскому, наднациональному? Некоторые авторы ведь пишут о существовавших разногласиях между теми, кто стремился к консолидации австрийских немцев как «Kulturnation», и теми, кто делал выбор в пользу «Staatsnation».
А.З. Долгое время австрийская история была не историей немецко-австрийской нации, а скорее историей Австрийского дома, а также историей исторических земель Австрии ниже и выше р. Эннс (Верхняя и Нижняя Австрия), Штирии, Каринтии, Тироля и габсбургских владений на Верхнем Рейне; Зальцбург — несмотря на тесные церковные связи со времен Карла Великого — был присоединен тольков 1815 г. В 1780-е гг. император Иосиф II попытался унифицировать центральную бюрократию, введя немецкий язык в качестве административного языка во всех землях Габсбургов, но потерпел неудачу, прежде всего, из-за сопротивления венгерских и чешских сословий, которые требовали по крайней мере равных прав для венгерского и чешского языков. Тем не менее, йозефинистская бюрократия представляла собой ядро немецко-австрийской элиты, к которой также присоединились многочисленные чехи, словаки, словенцы, хорваты, сербы, итальянцы и евреи. Музыкальная культура венского классицизма (Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт) также оказала объединяющее влияние. Тем не менее, император Франц I не смог превратить Австрийскую империю в австрийское национальное государство, как это удалось сделать Наполеону с Францией. Основные различия между австрийскими немцами, с одной стороны, и чехами, словаками, мадьярами, словенцами, хорватами и итальянцами — с другой, проявились в революционном 1848 г. Однако первые демократически избранные немецко-австрийские, немецко-богемские, немецко-моравские и немецко-силезские депутаты во франкфуртском парламенте осенью 1848 г. приняли решение против немецкого национального государства и в пользу великой империи Габсбургов. Среди основателей Императорской академии наук в Вене были не только немецко-австрийские ученые, но и чешский историк Франтишек Палацкий, и словенский лингвист Франц Миклошич. Не стоит забывать, что в 1850 г. в Габсбургской монархии проживало большинство мадьяр, чехов, словаков, словенцев и хорватов, и лишь меньшинство немцев, поляков, украинцев, румын, сербов и итальянцев.
Поражение Австрии от Пруссии в битве при Садовой (Кёниггреце) в 1866 г. разделило формирующуюся с 1848 г. немецко-австрийскую нацию, особенно ее элиту. Поэт Франц Грильпарцер также болезненно воспринимал это разделение «немецкого народа». Действительно, с этого времени в немецко-австрийской элите наблюдается противостояние наднациональных габсбургских патриотов (в основном в высших финансовых кругах, среди буржуазии, бюрократии и в армии) и немецких националистов (в основном среди образованной буржуазии, некоторые учились в немецких университетах), при котором немецко-австрийские протестанты восхищались крепнущей Германской империей при рейхсканцлере Бисмарке гораздо сильнее, чем католики. Бисмарк, однако, отверг все заискивания по соображениям внешней политики. Дифференциация этих разногласий с помощью терминов «государственная нация» (Staatsnation) и «культурная нация» (Kulturnation) не соответствует этому разделению, поскольку немецкие националисты под руководством Георга фон Шёнерера с 1880-х гг. требовали союза с Германской империей. Однако в новых массовых партиях социальных христиан (Карл Люэгер) и социал-демократов (Виктор Адлер), набиравших силу с 1890-х гг., явно преобладал немецко-австрийский патриотизм, что нашло свое выражение и в составе парламента после 1907 г. (избранного на основе всеобщего мужского избирательного права). Немецко-австрийский национализм почти не проявился на государственном уровне, скорее на региональном в Штирии, Каринтии и Тироле.
А.С. Австрийская культура остается феноменом мирового значения, независимо от того, какое содержание вкладывать в это понятие, привязывать ли ее только к немецкому языковому субстрату или включать в нее деятельность всех великих мастеров культуры, тесно связанных с Веной. Ее мировое значение, как и ее специфика были очевидны еще и в габсбургскую эпоху. А в какой мере австрийская культура вобрала в себя опыт культур соседних народов, входивших в монархию и в какой мере именно эти влияния являются знаком своеобразия австрийской культуры в сравнении с культурой немецкой?
А.З. «Австрийская культура» — это, конечно, гораздо больше, чем немецко-австрийская культура. Многие выдающиеся деятели культуры, особенно в Вене, были выходцами из Богемии/Чехии (Мария фон Эбнер-Эшенбах, урожденная графиня Дубская, Райнер Мария Рильке, Густав Малер, Берта фон Зуттнер, урожденная графиня Кинская), Венгрии (Николаус Ленау, Франц/Ференц Лист, Франц/Ференц Легар), южнославянских (Иван Цанкар, Йоже Плечник) и немецких стран (Людвиг ван Бетховен, Генрих Лаубе, Антон Фернкорн, Иоганнес Брамс) и вобрали в себя опыт культур соседних стран. «Король вальсов» Иоганн Штраус-сын, который начиная с 1855 г. в течение многих летних сезонов музицировал при российско-императорском дворе в Павловске, соединил в своих великолепных опереттах вальсы, польки, чардаш и мазурки. Разделение немецкой и немецко-австрийской культуры вряд ли возможно (скорее всего, на региональном уровне), однако Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Рихард Вагнер, Брамс и Иоганн Штраус сохранили свое ведущее значение во всей Центральной Европе (и за ее пределами), как и Иоганн Вольфганг Гете и Фридрих Шиллер, а после 1900 г. — Артур Шницлер, Гуго фон Хофмансталь, Стефан Цвейг, Роберт Музиль, Йозеф Рот (из Бродов в Восточной Галиции) и Франц Кафка (из Праги). В 1859 г. все немцы Габсбургской монархии отмечали 100-летие со дня рождения Шиллера, а в 1928 г. Немецкий певческий союз (с делегациями из Восточной Пруссии, стран Богемии, Южного Тироля, США и Бразилии) отметил 100-летие со дня смерти Франца Шуберта грандиозным шествием по венской Рингштрассе.
А.С. После поражения Австро-Венгерской монархии в Первой мировой войне и ее распада не только среди австрийских немцев, но и за пределами страны были довольно широко распространены представления о нежизнеспособности Австрии, которая раньше или позже будет поглощена Германией (несмотря на поражение Германии в войне вера в ее грядущее возрождение, очевидно, доминировала). Это случилось, как мы знаем, в 1938 г., причем при поддержке большинства австрийских немцев, считавших, таким образом, естественным свое пребывание с другими немцами в едином государстве (не говоря уже о принадлежности к единой с ними культурной нации). Представления, о которых идет речь, были, очевидно, изжиты только с поражением Третьего рейха в войне. Можно ли говорить о том, что решающую роль в формировании современной австрийской национальной идентичности, ощущения австрийцами своей принадлежности к особой австрийской нации сыграл опыт Второй мировой войны? И можно ли соответственно утверждать, что современная австрийская идентичность – это в немалой степени продукт середины XX века, результат процесса хотя и длительного, но резко ускорившегося с поражением Германии и финальная точка в котором была поставлена в 1955 г.?
А.З. На учредительном собрании Австрийской Республики 12 ноября 1918 г. все три партии (социал-демократы, социальные христиане и великогерманцы) заявили о своей поддержке «аншлюса» Веймарской республики. Несмотря на запрет аншлюса в Версальском (с Германией) и Сен-Жерменском (с Австрией) мирных договорах, в 1921 г. в Тироле и Зальцбурге были проведены массовые референдумы по аншлюсу; дальнейшие плебисциты были запрещены союзниками. Во время мирового экономического кризиса усилия по «аншлюсу» вновь активизировались и лишь ненадолго были замедлены нацистскими террористическими акциями в 1933–1934 гг. (с убийством федерального канцлера Энгельберта Долльфуса). После быстрого сокращения массовой безработицы в Германии (с помощью нацистской политики вооружения и строительства автобанов) и вооруженного противостояния между христианскими социалистами, с одной стороны, и социал-демократами (февральское восстание 1934 г.) и национал-социалистами (июльский путч 1934 года) — с другой, привлекательность «аншлюса» вновь возросла (лозунг: «В Рейхе все лучше!»); этому способствовали и Олимпийские игры 1936 г. в Берлине. Лишь немногие австрийцы признавали, что их бывший соотечественник Адольф Гитлер преследовал тоталитарные и империалистические цели. Аншлюс в марте 1938 г. приветствовался подавляющим большинством австрийцев, при том, что около 250 тыс. расовых (евреи, цыгане) и политических противников (партийный актив социальных христиан, социал-демократов и коммунистов) были исключеныиз плебисцита 10 апреля. Из-за вторжения вермахта 12 марта 1938 г. аншлюс был актом насилия по международному праву, но громкая поддержка значительной части населения (интеллигенции, предпринимателей, рабочих, крестьян, безработных и т.д.) создала одобрительный образ этого события для мировой общественности. Несомненно, важную роль сыграло и неприятие Сен-Жерменского договора, влияние которого сохранялось до 1938 г.
Все слои населения Австрии были очень быстро втянуты в нацистскую политику вооружения и подготовки к войне. Гитлер сразу же получил доступ к золотовалютным резервам Венского национального банка, а Герман Геринг подчинил австрийскую промышленность военной машине Германии. В Восточной марке также были построены новые оружейные заводы и электростанции. В семи рейхсгау (округах) Восточной марки были назначены семь австрийских гауляйтеров; лишь позднее немцы появились в Вене и Зальцбурге. Практически не было протестов против конфискации еврейской собственности и вынужденного бегства десятков тысяч евреев. Австрийская армия была включена в состав вермахта. Когда вермахт вторгся в Польшу 1 сентября 1939 г., шесть преимущественно австрийских дивизий действовали на юге Польши (частично наступая из Словакии), продвигаясь до реки Сан, которая, согласно Секретному дополнительному протоколу от 23 августа 1939 г., представляла собой германо-советскую демаркационную линию. Более крупные австрийские части также участвовали в немецких вторжениях в Норвегию, Нидерланды, Бельгию, Францию, Югославию и Грецию, например, в захвате Нарвика. Весной 1941 г. многие австрийцы по-прежнему считали Гитлера «величайшим полководцем всех времен».
Война против Советского Союза начала менять отношение многих австрийцев к нацистскому режиму: сначала гражданское население было шокировано гораздо более высокими цифрами потерь по сравнению с предыдущими войнами, затем их раздражали военные неудачи перед Москвой, и, наконец, зимой 1942–1943 гг. только в Сталинграде погибли три преимущественно австрийские дивизии. Объявление Гитлером войны США в середине декабря 1941 г. также встретило всеобщее непонимание. Сдругой стороны, депортация многих венских евреев в лагеря смерти «на Востоке», начавшаяся в октябре 1941 г., была принята без сопротивления. Убийство десятков тысяч узников концентрационного лагеря Маутхаузен-Гузен в Верхней Австрии также осталось незамеченным. Сопротивление коммунистических, католических и социал-демократических групп было безжалостно пресечено гестапо, и 2,5 тыс. австрийцев оказались на эшафоте. Американская и британская воздушная война против инфраструктуры (железнодорожных станций, промышленных предприятий) в «альпийских и подунайских рейхсгау» (так теперь называлась Австрия), начавшаяся в августе 1943 г., вызвала одновременно страх и апатию среди гражданского населения и породила вопрос о том, почему нацистский режим не смог защитить от нее. Усилилось неприятие обществом имперско-германской партийной верхушки (этих лиц прозвали «золотыми фазанами»). Такие настроения все больше касались и австрийских офицеров вермахта, которые чувствовали себя ущемленными по сравнению с «пруссаками». Тем не менее, более 200 австрийцев в вермахте, СС и полиции дослужились до генеральского звания, а более десятка получили высокие командные посты на оккупированных территориях.
Последние шесть недель войны привели к краху нацистского режима в Австрии, приспешники которого по-прежнему совершали массовые убийства. Тот факт, что многие нацистские функционеры, выходцы из Старого рейха (т.е. Германии в границах 1937 года), бежали на Запад, углубил раскол между австрийцами и немцами. Новое государственное правительство под руководством старого социал-демократа Карла Реннера, провозглашенное в конце апреля 1945 г. и немедленно признанное Советским Союзом, сослалось на Московский меморандум октября 1943 г. и начало разрабатывать новую австрийскую идентичность, опираясь на историю и культуру. Например, в 1946 г., отмечая 950-летие первого упоминания названия страны «Ostarrichi», или в 1947 г., празднуя столетие основания Академии наук. И правительство Реннера, и правительство его преемника Леопольда Фигля, председателя Австрийской народной партии, опирались на ряд людей, которые были заключены в концентрационные лагеря в нацистскую эпоху, особенно в Дахау. В школьной программе настойчиво поощрялось формирование современной австрийской национальной идентичности. Однако это формирование идентичности было основано не столько на бывшей империи Габсбургов, сколько на новой, Второй республике с ее девятью федеральными провинциями. О былом сосуществовании многих национальностей в монархии Габсбурговпочти не говорили, хотя старшие поколения были родом из того периода. Только славянские, романские и венгерские фамилии в телефонных справочниках указывали на прежнюю этническую смесь. Однако самым важным, основополагающим актом для новой австрийской идентичности стал Государственный договор от 15 мая 1955 г. между Австрией и четырьмя оккупационными державами — СССР, США, Великобританией, Францией.
А.С. Мне вспоминается прочитанный в свое время в московском архиве, в РГАСПИ документ второй половины 1940-х гг. Советский политработник предлагает дублировать в Вене советские фильмы для австрийского кинозрителя, а не присылать их из Берлина. Он ссылается на то, что, заслышав в кинотеатрах прусский акцент, венский зритель, переживший опыт второй мировой войны, в раздражении уходит из кинозалов. Вспоминается шутка тех лет о том, что в Австрии очень не любят вспоминать о том, что Гитлер по рождению был австрийцем, а вот Бетховен, напротив, не был. А насколько сохранился в сегодняшней австрийской исторической памяти этот груз австро-прусского противостояния? И существует ли в сегодняшней Австрии представление о единстве немецкой культуры, единой с немцами Kulturnation, готовность, грубо говоря, поделиться с немцами Германии, скажем Моцартом (с его особенно неоспоримой австрийской спецификой) как великим феноменом не только австрийской, но общенемецкой культуры?
А.З. По поводу вышеупомянутой шутки: да, Гитлер, родившийся в Браунау, был вычеркнут из памяти многих австрийцев, в то время как Бетховен, родившийся в Бонне, был писан золотыми буквами. Когда в 2000 г. я пересказал эту шутку соредактору гамбургской газеты «Die Zeit», он счел ее грустной. Для возобновления работы Венской государственной оперы, разрушенной в марте 1945 г., осенью 1955 г. была исполнена опера «Фиделио». В венском Бургтеатре Франц Грильпарцер возглавлял список драматургов, чьи пьесы ставились, за ним следовали Иоганн Нестрой, Фердинанд Раймунд, Артур Шницлер и Гуго фон Гофмансталь. Лишь постепенно Лессинг, Гете, Шиллер, Клейст и Гауптман вернулись на афиши. Вновь открывшийся Зальцбургский фестиваль с пьесой Гофмансталя «Имярек» также укрепил новую австрийскую идентичность. 26 октября (в этот день последний оккупационный солдат покинул Австрию) в 1955 г. было объявлено государственным праздником.
Бремя австро-прусской конфронтации сохранялось и в 1960-е годы, и только новое поколение профессоров германистики прорвало эту демаркацию. Конечно, общая «немецкая культура» теперь была заменена общей «немецкоязычной культурой». Самым важным средством нового сближения между Австрией и Западной Германией стало телевидение, но также и новый издательский ландшафт. Тот факт, что уроженец Каринтии Удо Юргенс стал самым популярным шансонье в ФРГ в конце 1960-х годов, и что другой уроженец Каринтии, Петер Хандке оказался более известен в Германии, чем в Австрии, является явным свидетельством того, что немецко-австрийские культурные границы в последние десятилетия снова стали полностью размытыми — если не полностью исчезли.
А.С. Что касается исторической памяти современных австрийцев, как оценивают сегодня роль Дома Габсбургов в вашей национальной истории, существует ли сегодня в вашем национальном самосознании отношение к габсбургскому прошлому как к самой великой части вашего исторического наследия и это несмотря на то, что Габсбурги в свое время были отлучены от права на управление Австрией? Насколько едино сегодня в Австрии историческое сознание жителей разных регионов и какую роль играет местное региональное сознание жителей отдельных земель? Какие оценки даются сегодня юному Францу Иосифу, обратившемуся в 1849 г. к российскому императору в интересах спасения не просто своего трона, но целой империи, а через несколько лет не ответившему взаимностью в условиях Крымской войны? И его генералам Радецкому, Виндишгрецу, Хайнау, подавившему в крови венгерскую революцию? Воспринимает ли сегодняшняя австрийская молодежь Франца Иосифа и Сиси по образам массовой культуры, включая фильмы 1950-х гг. с участием молодой Роми Шнайдер?
А.З. Историческая память сегодняшних австрийцев о значении дома Габсбургов все еще не консолидирована. В то время как в историографии всех австрийских университетов и Австрийской академии наук были представлены очень полные исследования по всем шести векам правления Габсбургов и даны очень взвешенные оценки, среди австрийской общественности преобладает дробная картина. Максимилиан I, Мария Терезия и Франц Иосиф, а также фельдмаршалы принц Евгений Савойский и Радецкий воспринимаются положительно. С другой стороны, существуют совершенно разные оценки Иосифа II и канцлера Клеменса Меттерниха. Оценка императрицы Елизаветы, которая, безусловно, слишком положительна, все еще определяется фильмами «Сиси» с молодой Роми Шнайдер. Лишь немногие специалисты знают о помощи царя Николая I Францу Иосифу против венгерского восстания в 1849 г. и об амбивалентной позиции последнего во время Крымской войны. Совместные действия императора Франца II(I) с царем Александром I против Наполеона (о котором в 1982 г. в Вене состоялся симпозиум австрийских и российских историков) также известны только в кругах специалистов.
А.С. Как современная австрийская государственность позиционирует себя к габсбургским имперским традициям, подчеркивает ли в чем-то свою преемственность им? В свое время в сознании не только австрийской имперской элиты, но и всех европейских элит прочно сидело ощущение Дунайской монархии как европейской необходимости. А сегодня как видит австрийская элита свою европейскую необходимость и свое место в Европе и — шире — на международной арене? Ограничивается ли это восприятие осознанием статуса Вены как одной из культурных столиц Европы? И каково в этом контексте ваше (т.е. австрийцев) отношение к вашим соседям, чье национальное становление зачастую происходило в противовес импульсам, исходившим из Вены (имея в виду, конечно, прежде всего государственно-бюрократическое, а не культурное влияние)?
А.З. Сегодня большинство австрийцев воспринимают Вену как одну из культурных столиц Европы, при этом не многие знают, что эта культурная традиция в основном основана на имперской традиции Габсбургов. В этом контексте среди многих австрийцев наблюдается раздвоение сознания: Мы любим дворцы Шёнбрунн, Бельведер, Хофбург, Лаксенбург и т.д., но мы не думаем о реституции частной собственности Габсбургов — то, что братья Отто фон Габсбурга пытались сделать еще в 1990-х гг. Мы также почитаем великолепные здания вдоль венской улицы Рингштрассе, некоторые из которых были построены на средства, полученные от расширения города после 1857 г., частично — еврейской верхушкой среднего класса.
Arnold Suppan: “The subject of the history of Austria can by no means be only the history of the population of a modern state within its national borders”.
Abstract. Arnold Suppan, vice-president of the Austrian Academy of Sciences, reflects on the key issues of Austrian national identity and historical memory. The interview with famous historian was timed to coincide with the release of his new book in Russia.
Key words. Austria, Habsburg monarchy, Austrian national identity, Austrian culture, general German and regional context of Austrian history and culture.
Abstract. Arnold Suppan, vice-president of the Austrian Academy of Sciences, reflects on the key issues of Austrian national identity and historical memory. The interview with famous historian was timed to coincide with the release of his new book in Russia.
Key words. Austria, Habsburg monarchy, Austrian national identity, Austrian culture, general German and regional context of Austrian history and culture.
А.С. Господин профессор, Вы всю свою жизнь посвятили изучению истории своей страны, т.е. Австрии. А что, на Ваш взгляд, должно выступать предметом австрийской истории — история только той территории, тех земель, которые входят в Вашу альпийскую республику сегодня (Верхняя и Нижняя Австрия с Веной, Штирия, Каринтия, Тироль и т.д.) или история всех земель, некогда управлявшихся из Вены, находившихся, в частности, под скипетром Дома Габсбургов. А если считать правомерными оба подхода, то в какой степени можно примирить эти более широкий и более узкий взгляды на австрийскую историю? И какие подводные камни подстерегают вас, австрийских историков при попытке сделать предметом австрийской истории не только историю австрийских немцев (которые, кстати говоря, тоже далеко не все проживали в габсбургскую эпоху в пределах сегодняшних границ Австрии), но и тех народов (славян, венгров, румын и т.д.), которые сегодня проживают в других государствах, даже не всегда граничащих с современной Австрией?
А.З. Предметом истории Австрии ни в коем случае не может быть только история населения современного государства в его национальных границах, т.е. история Австрийской Республики и ее девяти федеральных земель. Такое ограничение не может применяться даже к истории после 1918 г. Вспоминаются темы Южного Тироля, Нижней Штирии, Нижней Каринтии, Бургенланда и немецкоязычных районов Чешских земель до 1945–1946 гг. Вспоминаются также многочисленные миграции в Австрию в 1945–1948 гг. — немцы из Чехословакии, Венгрии и Югославии, в 1956 г. — венгры из социалистической Венгрии, в 1968 г. — чехи и словаки из Чехословакии, в 1981 г. — поляки из Польши, а с 1990 г. — словенцы, хорваты, сербы, боснийцы и албанцы из распадающейся Югославии. Наконец, необходимо учитывать и сотни тысяч «гастарбайтеров» из бывшей Югославии и Турции, которые приехали в Австрию в 1960–1970-х гг.
Более значимыми, конечно, являются взаимосвязи современных австрийских земель с южногерманскими территориями, прежде всего с Баварией и Брейсгау, чешскими землями, территорией современной Словении и современного Фриуля, а также с Южным Тиролем и Трентино со времен Высокого Средневековья, все более тесные связи с Хорватией, Славонией, а также западной и северной Венгрией (нынешней Словакией) с 1526 года и, помимо этого, отношения Габсбургов с Верхней Италией, южной Венгрией (Бараня, Бачка, Банат), восточной Венгрией (включая Трансильванию), Галицией и Буковиной. У народов, здесь проживавших, были общие правители, прежде всего Габсбурги, происходили многочисленные миграции (например, баварцы в альпийские земли, хорваты в западную Венгрию, далее «швабские миграции» в южную Венгрию, евреи из Галиции в Венгрию, Богемию и Австрию, чехи в Вену), было общее правовое пространство (немецкое городское право, общая администрация со времен Фердинанда I или Фердинанда II). Можно вспомнить и Прагматическую санкцию (закон о престолонаследии) императора Карла VI в 1713 году (с объединением под властью Габсбургов всех венгерских коронных земель), и административные, судебные и школьные реформы при Марии Терезии и Иосифе II, Австрийский гражданский кодекс 1811 г., а также экономические (единое экономическое пространство с 1851 г.), социальные, культурные и конфессиональные взаимозависимости (прежде всего, Римско-католической церкви). Поэтому историю сегодняшних австрийцев, говорящих преимущественно на немецком языке, невозможно представить без этих переплетений с их соседями на западе, севере, юге и востоке на протяжении более 1000 лет.
А.С. Австрийская история – это история не только определенного государственного образования, но и определенной нации, причем нации прежде всего немецкоязычной. Что положило начало процессу национальной самоидентификации австрийских немцев в XIX в.? Какую роль играло в этом процессе, который уже позже, в XX в., привел к формированию австрийской нации, своеобразие австрийской духовной культуры, культурных традиций и какую роль играли другие факторы и в том числе фактор католицизма? Насколько далеко продвинулся этот процесс национальной самоидентификации австрийских немцев в условиях существования Гасбургской монархии и как повлияло на него объединение германских земель и образование в 1871 г. Германской империи, оставившей за своими пределами австрийских (с точки зрения Берлина внеимперских) немцев? Воспринимала ли австронемецкая элита (т.е. чувствительная к немецким национальным ценностям часть имперской элиты) как признак собственной неудачи поражение под Садовой, поражение Австрии в противоборстве с Пруссией в борьбе за объединение германских земель и невхождение австронемецких земель в состав Германской империи? И наконец, происходило ли в рамках Австро-Венгрии формирование некоего австронемецкого патриотизма и национализма, который был не тождественен патриотизму имперскому, наднациональному? Некоторые авторы ведь пишут о существовавших разногласиях между теми, кто стремился к консолидации австрийских немцев как «Kulturnation», и теми, кто делал выбор в пользу «Staatsnation».
А.З. Долгое время австрийская история была не историей немецко-австрийской нации, а скорее историей Австрийского дома, а также историей исторических земель Австрии ниже и выше р. Эннс (Верхняя и Нижняя Австрия), Штирии, Каринтии, Тироля и габсбургских владений на Верхнем Рейне; Зальцбург — несмотря на тесные церковные связи со времен Карла Великого — был присоединен тольков 1815 г. В 1780-е гг. император Иосиф II попытался унифицировать центральную бюрократию, введя немецкий язык в качестве административного языка во всех землях Габсбургов, но потерпел неудачу, прежде всего, из-за сопротивления венгерских и чешских сословий, которые требовали по крайней мере равных прав для венгерского и чешского языков. Тем не менее, йозефинистская бюрократия представляла собой ядро немецко-австрийской элиты, к которой также присоединились многочисленные чехи, словаки, словенцы, хорваты, сербы, итальянцы и евреи. Музыкальная культура венского классицизма (Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт) также оказала объединяющее влияние. Тем не менее, император Франц I не смог превратить Австрийскую империю в австрийское национальное государство, как это удалось сделать Наполеону с Францией. Основные различия между австрийскими немцами, с одной стороны, и чехами, словаками, мадьярами, словенцами, хорватами и итальянцами — с другой, проявились в революционном 1848 г. Однако первые демократически избранные немецко-австрийские, немецко-богемские, немецко-моравские и немецко-силезские депутаты во франкфуртском парламенте осенью 1848 г. приняли решение против немецкого национального государства и в пользу великой империи Габсбургов. Среди основателей Императорской академии наук в Вене были не только немецко-австрийские ученые, но и чешский историк Франтишек Палацкий, и словенский лингвист Франц Миклошич. Не стоит забывать, что в 1850 г. в Габсбургской монархии проживало большинство мадьяр, чехов, словаков, словенцев и хорватов, и лишь меньшинство немцев, поляков, украинцев, румын, сербов и итальянцев.
Поражение Австрии от Пруссии в битве при Садовой (Кёниггреце) в 1866 г. разделило формирующуюся с 1848 г. немецко-австрийскую нацию, особенно ее элиту. Поэт Франц Грильпарцер также болезненно воспринимал это разделение «немецкого народа». Действительно, с этого времени в немецко-австрийской элите наблюдается противостояние наднациональных габсбургских патриотов (в основном в высших финансовых кругах, среди буржуазии, бюрократии и в армии) и немецких националистов (в основном среди образованной буржуазии, некоторые учились в немецких университетах), при котором немецко-австрийские протестанты восхищались крепнущей Германской империей при рейхсканцлере Бисмарке гораздо сильнее, чем католики. Бисмарк, однако, отверг все заискивания по соображениям внешней политики. Дифференциация этих разногласий с помощью терминов «государственная нация» (Staatsnation) и «культурная нация» (Kulturnation) не соответствует этому разделению, поскольку немецкие националисты под руководством Георга фон Шёнерера с 1880-х гг. требовали союза с Германской империей. Однако в новых массовых партиях социальных христиан (Карл Люэгер) и социал-демократов (Виктор Адлер), набиравших силу с 1890-х гг., явно преобладал немецко-австрийский патриотизм, что нашло свое выражение и в составе парламента после 1907 г. (избранного на основе всеобщего мужского избирательного права). Немецко-австрийский национализм почти не проявился на государственном уровне, скорее на региональном в Штирии, Каринтии и Тироле.
А.С. Австрийская культура остается феноменом мирового значения, независимо от того, какое содержание вкладывать в это понятие, привязывать ли ее только к немецкому языковому субстрату или включать в нее деятельность всех великих мастеров культуры, тесно связанных с Веной. Ее мировое значение, как и ее специфика были очевидны еще и в габсбургскую эпоху. А в какой мере австрийская культура вобрала в себя опыт культур соседних народов, входивших в монархию и в какой мере именно эти влияния являются знаком своеобразия австрийской культуры в сравнении с культурой немецкой?
А.З. «Австрийская культура» — это, конечно, гораздо больше, чем немецко-австрийская культура. Многие выдающиеся деятели культуры, особенно в Вене, были выходцами из Богемии/Чехии (Мария фон Эбнер-Эшенбах, урожденная графиня Дубская, Райнер Мария Рильке, Густав Малер, Берта фон Зуттнер, урожденная графиня Кинская), Венгрии (Николаус Ленау, Франц/Ференц Лист, Франц/Ференц Легар), южнославянских (Иван Цанкар, Йоже Плечник) и немецких стран (Людвиг ван Бетховен, Генрих Лаубе, Антон Фернкорн, Иоганнес Брамс) и вобрали в себя опыт культур соседних стран. «Король вальсов» Иоганн Штраус-сын, который начиная с 1855 г. в течение многих летних сезонов музицировал при российско-императорском дворе в Павловске, соединил в своих великолепных опереттах вальсы, польки, чардаш и мазурки. Разделение немецкой и немецко-австрийской культуры вряд ли возможно (скорее всего, на региональном уровне), однако Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Рихард Вагнер, Брамс и Иоганн Штраус сохранили свое ведущее значение во всей Центральной Европе (и за ее пределами), как и Иоганн Вольфганг Гете и Фридрих Шиллер, а после 1900 г. — Артур Шницлер, Гуго фон Хофмансталь, Стефан Цвейг, Роберт Музиль, Йозеф Рот (из Бродов в Восточной Галиции) и Франц Кафка (из Праги). В 1859 г. все немцы Габсбургской монархии отмечали 100-летие со дня рождения Шиллера, а в 1928 г. Немецкий певческий союз (с делегациями из Восточной Пруссии, стран Богемии, Южного Тироля, США и Бразилии) отметил 100-летие со дня смерти Франца Шуберта грандиозным шествием по венской Рингштрассе.
А.С. После поражения Австро-Венгерской монархии в Первой мировой войне и ее распада не только среди австрийских немцев, но и за пределами страны были довольно широко распространены представления о нежизнеспособности Австрии, которая раньше или позже будет поглощена Германией (несмотря на поражение Германии в войне вера в ее грядущее возрождение, очевидно, доминировала). Это случилось, как мы знаем, в 1938 г., причем при поддержке большинства австрийских немцев, считавших, таким образом, естественным свое пребывание с другими немцами в едином государстве (не говоря уже о принадлежности к единой с ними культурной нации). Представления, о которых идет речь, были, очевидно, изжиты только с поражением Третьего рейха в войне. Можно ли говорить о том, что решающую роль в формировании современной австрийской национальной идентичности, ощущения австрийцами своей принадлежности к особой австрийской нации сыграл опыт Второй мировой войны? И можно ли соответственно утверждать, что современная австрийская идентичность – это в немалой степени продукт середины XX века, результат процесса хотя и длительного, но резко ускорившегося с поражением Германии и финальная точка в котором была поставлена в 1955 г.?
А.З. На учредительном собрании Австрийской Республики 12 ноября 1918 г. все три партии (социал-демократы, социальные христиане и великогерманцы) заявили о своей поддержке «аншлюса» Веймарской республики. Несмотря на запрет аншлюса в Версальском (с Германией) и Сен-Жерменском (с Австрией) мирных договорах, в 1921 г. в Тироле и Зальцбурге были проведены массовые референдумы по аншлюсу; дальнейшие плебисциты были запрещены союзниками. Во время мирового экономического кризиса усилия по «аншлюсу» вновь активизировались и лишь ненадолго были замедлены нацистскими террористическими акциями в 1933–1934 гг. (с убийством федерального канцлера Энгельберта Долльфуса). После быстрого сокращения массовой безработицы в Германии (с помощью нацистской политики вооружения и строительства автобанов) и вооруженного противостояния между христианскими социалистами, с одной стороны, и социал-демократами (февральское восстание 1934 г.) и национал-социалистами (июльский путч 1934 года) — с другой, привлекательность «аншлюса» вновь возросла (лозунг: «В Рейхе все лучше!»); этому способствовали и Олимпийские игры 1936 г. в Берлине. Лишь немногие австрийцы признавали, что их бывший соотечественник Адольф Гитлер преследовал тоталитарные и империалистические цели. Аншлюс в марте 1938 г. приветствовался подавляющим большинством австрийцев, при том, что около 250 тыс. расовых (евреи, цыгане) и политических противников (партийный актив социальных христиан, социал-демократов и коммунистов) были исключеныиз плебисцита 10 апреля. Из-за вторжения вермахта 12 марта 1938 г. аншлюс был актом насилия по международному праву, но громкая поддержка значительной части населения (интеллигенции, предпринимателей, рабочих, крестьян, безработных и т.д.) создала одобрительный образ этого события для мировой общественности. Несомненно, важную роль сыграло и неприятие Сен-Жерменского договора, влияние которого сохранялось до 1938 г.
Все слои населения Австрии были очень быстро втянуты в нацистскую политику вооружения и подготовки к войне. Гитлер сразу же получил доступ к золотовалютным резервам Венского национального банка, а Герман Геринг подчинил австрийскую промышленность военной машине Германии. В Восточной марке также были построены новые оружейные заводы и электростанции. В семи рейхсгау (округах) Восточной марки были назначены семь австрийских гауляйтеров; лишь позднее немцы появились в Вене и Зальцбурге. Практически не было протестов против конфискации еврейской собственности и вынужденного бегства десятков тысяч евреев. Австрийская армия была включена в состав вермахта. Когда вермахт вторгся в Польшу 1 сентября 1939 г., шесть преимущественно австрийских дивизий действовали на юге Польши (частично наступая из Словакии), продвигаясь до реки Сан, которая, согласно Секретному дополнительному протоколу от 23 августа 1939 г., представляла собой германо-советскую демаркационную линию. Более крупные австрийские части также участвовали в немецких вторжениях в Норвегию, Нидерланды, Бельгию, Францию, Югославию и Грецию, например, в захвате Нарвика. Весной 1941 г. многие австрийцы по-прежнему считали Гитлера «величайшим полководцем всех времен».
Война против Советского Союза начала менять отношение многих австрийцев к нацистскому режиму: сначала гражданское население было шокировано гораздо более высокими цифрами потерь по сравнению с предыдущими войнами, затем их раздражали военные неудачи перед Москвой, и, наконец, зимой 1942–1943 гг. только в Сталинграде погибли три преимущественно австрийские дивизии. Объявление Гитлером войны США в середине декабря 1941 г. также встретило всеобщее непонимание. Сдругой стороны, депортация многих венских евреев в лагеря смерти «на Востоке», начавшаяся в октябре 1941 г., была принята без сопротивления. Убийство десятков тысяч узников концентрационного лагеря Маутхаузен-Гузен в Верхней Австрии также осталось незамеченным. Сопротивление коммунистических, католических и социал-демократических групп было безжалостно пресечено гестапо, и 2,5 тыс. австрийцев оказались на эшафоте. Американская и британская воздушная война против инфраструктуры (железнодорожных станций, промышленных предприятий) в «альпийских и подунайских рейхсгау» (так теперь называлась Австрия), начавшаяся в августе 1943 г., вызвала одновременно страх и апатию среди гражданского населения и породила вопрос о том, почему нацистский режим не смог защитить от нее. Усилилось неприятие обществом имперско-германской партийной верхушки (этих лиц прозвали «золотыми фазанами»). Такие настроения все больше касались и австрийских офицеров вермахта, которые чувствовали себя ущемленными по сравнению с «пруссаками». Тем не менее, более 200 австрийцев в вермахте, СС и полиции дослужились до генеральского звания, а более десятка получили высокие командные посты на оккупированных территориях.
Последние шесть недель войны привели к краху нацистского режима в Австрии, приспешники которого по-прежнему совершали массовые убийства. Тот факт, что многие нацистские функционеры, выходцы из Старого рейха (т.е. Германии в границах 1937 года), бежали на Запад, углубил раскол между австрийцами и немцами. Новое государственное правительство под руководством старого социал-демократа Карла Реннера, провозглашенное в конце апреля 1945 г. и немедленно признанное Советским Союзом, сослалось на Московский меморандум октября 1943 г. и начало разрабатывать новую австрийскую идентичность, опираясь на историю и культуру. Например, в 1946 г., отмечая 950-летие первого упоминания названия страны «Ostarrichi», или в 1947 г., празднуя столетие основания Академии наук. И правительство Реннера, и правительство его преемника Леопольда Фигля, председателя Австрийской народной партии, опирались на ряд людей, которые были заключены в концентрационные лагеря в нацистскую эпоху, особенно в Дахау. В школьной программе настойчиво поощрялось формирование современной австрийской национальной идентичности. Однако это формирование идентичности было основано не столько на бывшей империи Габсбургов, сколько на новой, Второй республике с ее девятью федеральными провинциями. О былом сосуществовании многих национальностей в монархии Габсбурговпочти не говорили, хотя старшие поколения были родом из того периода. Только славянские, романские и венгерские фамилии в телефонных справочниках указывали на прежнюю этническую смесь. Однако самым важным, основополагающим актом для новой австрийской идентичности стал Государственный договор от 15 мая 1955 г. между Австрией и четырьмя оккупационными державами — СССР, США, Великобританией, Францией.
А.С. Мне вспоминается прочитанный в свое время в московском архиве, в РГАСПИ документ второй половины 1940-х гг. Советский политработник предлагает дублировать в Вене советские фильмы для австрийского кинозрителя, а не присылать их из Берлина. Он ссылается на то, что, заслышав в кинотеатрах прусский акцент, венский зритель, переживший опыт второй мировой войны, в раздражении уходит из кинозалов. Вспоминается шутка тех лет о том, что в Австрии очень не любят вспоминать о том, что Гитлер по рождению был австрийцем, а вот Бетховен, напротив, не был. А насколько сохранился в сегодняшней австрийской исторической памяти этот груз австро-прусского противостояния? И существует ли в сегодняшней Австрии представление о единстве немецкой культуры, единой с немцами Kulturnation, готовность, грубо говоря, поделиться с немцами Германии, скажем Моцартом (с его особенно неоспоримой австрийской спецификой) как великим феноменом не только австрийской, но общенемецкой культуры?
А.З. По поводу вышеупомянутой шутки: да, Гитлер, родившийся в Браунау, был вычеркнут из памяти многих австрийцев, в то время как Бетховен, родившийся в Бонне, был писан золотыми буквами. Когда в 2000 г. я пересказал эту шутку соредактору гамбургской газеты «Die Zeit», он счел ее грустной. Для возобновления работы Венской государственной оперы, разрушенной в марте 1945 г., осенью 1955 г. была исполнена опера «Фиделио». В венском Бургтеатре Франц Грильпарцер возглавлял список драматургов, чьи пьесы ставились, за ним следовали Иоганн Нестрой, Фердинанд Раймунд, Артур Шницлер и Гуго фон Гофмансталь. Лишь постепенно Лессинг, Гете, Шиллер, Клейст и Гауптман вернулись на афиши. Вновь открывшийся Зальцбургский фестиваль с пьесой Гофмансталя «Имярек» также укрепил новую австрийскую идентичность. 26 октября (в этот день последний оккупационный солдат покинул Австрию) в 1955 г. было объявлено государственным праздником.
Бремя австро-прусской конфронтации сохранялось и в 1960-е годы, и только новое поколение профессоров германистики прорвало эту демаркацию. Конечно, общая «немецкая культура» теперь была заменена общей «немецкоязычной культурой». Самым важным средством нового сближения между Австрией и Западной Германией стало телевидение, но также и новый издательский ландшафт. Тот факт, что уроженец Каринтии Удо Юргенс стал самым популярным шансонье в ФРГ в конце 1960-х годов, и что другой уроженец Каринтии, Петер Хандке оказался более известен в Германии, чем в Австрии, является явным свидетельством того, что немецко-австрийские культурные границы в последние десятилетия снова стали полностью размытыми — если не полностью исчезли.
А.С. Что касается исторической памяти современных австрийцев, как оценивают сегодня роль Дома Габсбургов в вашей национальной истории, существует ли сегодня в вашем национальном самосознании отношение к габсбургскому прошлому как к самой великой части вашего исторического наследия и это несмотря на то, что Габсбурги в свое время были отлучены от права на управление Австрией? Насколько едино сегодня в Австрии историческое сознание жителей разных регионов и какую роль играет местное региональное сознание жителей отдельных земель? Какие оценки даются сегодня юному Францу Иосифу, обратившемуся в 1849 г. к российскому императору в интересах спасения не просто своего трона, но целой империи, а через несколько лет не ответившему взаимностью в условиях Крымской войны? И его генералам Радецкому, Виндишгрецу, Хайнау, подавившему в крови венгерскую революцию? Воспринимает ли сегодняшняя австрийская молодежь Франца Иосифа и Сиси по образам массовой культуры, включая фильмы 1950-х гг. с участием молодой Роми Шнайдер?
А.З. Историческая память сегодняшних австрийцев о значении дома Габсбургов все еще не консолидирована. В то время как в историографии всех австрийских университетов и Австрийской академии наук были представлены очень полные исследования по всем шести векам правления Габсбургов и даны очень взвешенные оценки, среди австрийской общественности преобладает дробная картина. Максимилиан I, Мария Терезия и Франц Иосиф, а также фельдмаршалы принц Евгений Савойский и Радецкий воспринимаются положительно. С другой стороны, существуют совершенно разные оценки Иосифа II и канцлера Клеменса Меттерниха. Оценка императрицы Елизаветы, которая, безусловно, слишком положительна, все еще определяется фильмами «Сиси» с молодой Роми Шнайдер. Лишь немногие специалисты знают о помощи царя Николая I Францу Иосифу против венгерского восстания в 1849 г. и об амбивалентной позиции последнего во время Крымской войны. Совместные действия императора Франца II(I) с царем Александром I против Наполеона (о котором в 1982 г. в Вене состоялся симпозиум австрийских и российских историков) также известны только в кругах специалистов.
А.С. Как современная австрийская государственность позиционирует себя к габсбургским имперским традициям, подчеркивает ли в чем-то свою преемственность им? В свое время в сознании не только австрийской имперской элиты, но и всех европейских элит прочно сидело ощущение Дунайской монархии как европейской необходимости. А сегодня как видит австрийская элита свою европейскую необходимость и свое место в Европе и — шире — на международной арене? Ограничивается ли это восприятие осознанием статуса Вены как одной из культурных столиц Европы? И каково в этом контексте ваше (т.е. австрийцев) отношение к вашим соседям, чье национальное становление зачастую происходило в противовес импульсам, исходившим из Вены (имея в виду, конечно, прежде всего государственно-бюрократическое, а не культурное влияние)?
А.З. Сегодня большинство австрийцев воспринимают Вену как одну из культурных столиц Европы, при этом не многие знают, что эта культурная традиция в основном основана на имперской традиции Габсбургов. В этом контексте среди многих австрийцев наблюдается раздвоение сознания: Мы любим дворцы Шёнбрунн, Бельведер, Хофбург, Лаксенбург и т.д., но мы не думаем о реституции частной собственности Габсбургов — то, что братья Отто фон Габсбурга пытались сделать еще в 1990-х гг. Мы также почитаем великолепные здания вдоль венской улицы Рингштрассе, некоторые из которых были построены на средства, полученные от расширения города после 1857 г., частично — еврейской верхушкой среднего класса.
А.С. Как в современной Австрии оценивают вклад в формирование современной Австрии видных политиков XX века, таких как социал-демократы К. Реннер и позже Б. Крайский, клирофашист Э. Дольфус (по сути, бросивший вызов Гитлеру) и христианский демократ Ю. Рааб?
А.З. Я ценю вклад в формирование современной Австрии социал-демократов Карла Реннера (государственный канцлер 1918–1920, 1945 гг., федеральный президент 1945–1950 гг.) и Бруно Крайский (федеральный канцлер в 1970–1983 гг.) так же высоко, как и социальных христиан Игнаца Зайпеля (федеральный канцлер в 1922-–1924, 1926–1929 гг.) и христианских демократов Леопольда Фигля (федеральный канцлер в 1945–1953 гг.) и Юлиуса Рааба (федеральный канцлер в 1953–1961 гг.). Термин «клерикальный фашист» для Энгельберта Долльфуса (федеральный канцлер в 1932-–1934 гг.) не иллюстрирует того, что, будучи противником как социал-демократов, так и национал-социалистов внутри страны, и находясь под внешней угрозой со стороны Гитлера, он искал убежища в диктатуре канцлера, которая делала его еще более уязвимым. Его приверженность Муссолини и Ватикану в конечном итоге не помогли, что пришлось осознать его преемнику Курту Шушнигу. Наконец, не следует забывать о существенном вкладе в формирование австрийской идентичности федеральных канцлеров Франца Враницкого, Социал-демократическая партия Австрии (1987–1997) и Вольфганга Шюсселя, Народная партия Австрии (2000–2007).
А.С. Ваша работа, которая переведена сейчас на русский язык, посвящена многовековым взаимоотношениям австрийских немцев и чехов. Какую роль играл на разных этапах чешский фактор (будь то гусизм в Средние века, чешское национальное возрождение в первой половине XIX в. и активизация чешской политической жизни в условиях Австро-Венгрии) в формировании идентичности австрийских немцев?
А.З. Поскольку чехи на протяжении веков были ближайшими соседями австрийских немцев (к которым до 1918 г. относились и судетские немцы!), развитие событий в богемских и австрийских землях во многих случаях шло параллельно и взаимно стимулировало друг друга благодаря тесной экономической, социальной и культурной взаимосвязи. Это началось, самое позднее, с короля Пршемысла Отакара II в XIII в., продолжилось при императоре Карле IV и во время так называемых гуситских войн, и стало еще более тесным с приходом Габсбургов к власти в Чешских землях в 1526 г. Однако «тотальное противостояние» католиков и протестантов в Тридцатилетней войне не было австро-чешским противостоянием, поскольку обе конфессии были представлены в обеих этнических группах. Несомненно, современное чешское национальное строительство было инициировано реформами при Марии Терезии и Иосифе II, и наоборот, первое поколение чешских патриотов в 1830-х и 1840-х гг. вдохновило первое национальное строительство австрийских немцев в 1848 г. Аналогичным образом можно утверждать, что австрийское конституционное государство с 1867 г. способствовало невероятно быстрому росту современной чешской нации, которая в 1913 г. заняла первое место среди всех европейских наций, не имеющих собственного национального государства.
No comments:
Post a Comment