Obergefell et al. v. Hodges, Director, Ohio department of health, et al.

выше неба

Судьба настоящего в руках настоящего

Конституция обещает всем, на кого распространяется ее действие, свободу — свободу определять и выражать свою идентичность в пределах правового поля. Истцы по рассматриваемым делам настаивают на обнаружении такой свободы в заключении брака с человеком одного с ними пола и квалификации таких браков как законных в рамках тех же условий, что распространяются на браки между людьми разного пола.

I

Заявления по этим делам поданы в Мичигане, Кентукки, Огайо и Теннесси, штатах, определяющих брак как союз между мужчиной и женщиной[1]. Истцами являются 14 однополых пар и двое мужчин, чьи партнеры того же пола уже скончались. Ответчиками являются должностные лица, ответственные за применение законов, о которых идет речь. Истцы утверждают, что ответчики нарушают Четырнадцатую Поправку[2], отрицая их право на заключение брака либо на вступление в законную силу брака, уже заключенного законным путем в другом Штате. Истцы направили свои заявления в федеральные окружные суды своих штатов, каждый из которых принял решение в пользу истцов. […] Ответчики подали апелляции на эти решения в Апелляционный Суд Соединенных Штатов по Шестому Округу. Последний объединил эти дела, отменив решения окружных судов[3]. Апелляционный суд посчитал, что Штат не связан конституционным обязательством выдавать лицензии на однополые браки или признавать такие браки, заключенные за пределами штата.

Истцы заявили просьбу об истребовании дела из производства судом вышестоящей инстанции. Этот суд дал согласие на пересмотр, ограниченный двумя вопросами[4]. Первый, представленный заявлениями из Мичигана и Кентукки, заключается в том, обязывает ли Четырнадцатая Поправка Штат к лицензированию брака между двумя людьми одного пола. Второй, представленный заявлениями из Огайо, Теннесси и, опять же, Кентукки, заключается в том, обязывает ли Четырнадцатая поправка Штат признавать однополый брак, законным образом заключенный в Штате, предоставляющем такое право.

II

Перед тем как перейти к рассмотрению принципов и прецедентов, под действие которых подпадают соответствующие дела, Суд должен изложить историю вопроса.

А
С самых первых до самых свежих своих страниц, анналы человеческой истории обнаруживают исключительную важность брака. Заключаемый на всю жизнь союз мужчины и женщины всегда был обетованием благородства и достоинства для всех людей, вне зависимости от их положения в обществе. Брак священен для тех, кто живет в соответствии со своей религией, и обещает уникальную полноту собственной жизни тем, кто находит смысл в пространстве секулярного. Движимые силой брака, люди стяжают себе жизнь, недоступную в одиночестве, ибо супружеская чета — это больше, чем просто два человека. Брак, укорененный в самых фундаментальных человеческих потребностях, критически необходим для осуществления самых наших сокровенных надежд и стремлений.

Коль скоро брак находится в самой сердцевине человеческого, мы не должны удивляться тому, что институт этот существует в самых разных цивилизациях уже на протяжении тысячелетий. С первых дней истории брак делал вчерашних чужаков родственниками, связывая семьи и общества. Конфуций учил, что брак лежит в основании правления (government)[5]. Столетия спустя на другом краю мира ему вторил Цицерон, писавший, что «первоначальные узы состоят в самом супружестве, далее — в появлении детей, затем в создании одного дома и общего имущества»[6]. Бесчисленны упоминания красоты брака в религиозных и философских текстах, порожденных самыми разными временами, культурами и религиями, — а также в многоразличных видах искусства и литературы. Справедливость требует от нас признать, что в основе этих упоминаний лежит представление о браке как о союзе двух людей разных полов.

Вот какова история, вот откуда берет начало нынешний процесс. Ответчики говорят, что история же должна положить ему и конец. Для них распространить понятие и юридический статус брака на двух представителей одного пола означало бы опозорить этот вечный институт. С их точки зрения брак по природе своей зиждется на различии полов и является союзом мужчины и женщины. Этому убеждению долго и чистосердечно были верны — и верны ныне — многие разумные и честные люди здесь, в Соединённых Штатах Америки, и по всему миру.

Истцы уважают историю, но, принимая ее во внимание, настаивают, вместе с тем, что рассматриваемые сегодня дела не исчерпываются ею. Если бы в намерения истцов входило принизить чтимый нами институт брака, будь то его идею или его воплощение, то они выдвигали бы претензии иного рода. Однако это не является ни их целью, ни содержанием их обращения. Напротив, в основе заявленного ими предмета разбирательства лежит испытанное временем представление о важности брака. В том-то все и дело, — говорят они. Будучи далеки от желания обесценить брачный союз, они ищут для себя возможности заключить его. Они уважают этот институт, нуждаются в привилегиях, даруемых браком, и налагаемых им обязанностях. Их неизменяемая природа необходимо делает для них однополый брак единственной действенной возможностью принять на себя сокровенные взаимные обязательства.

Для прояснения того, почему истцы настаивают на безотлагательном решении вопроса, напомним обстоятельства трех из рассматриваемых дел. Заявитель Джеймс Оберджефелл, истец по делу в Огайо, встретил Джона Артура более двух десятков лет тому назад. Они полюбили друг друга и стали жить вместе, положив, тем самым, начало длительным серьезным отношениям. Однако в 2011 году у Артура диагностировали боковой амиотрофический склероз (БАС) — изнурительную, прогрессирующую и неизлечимую болезнь. Два года назад Оберджефелл и Артур решили принять на себя взаимные обязательства, заключив брак между собой, пока Артур еще мог это сделать. Для выполнения данных друг другу обещаний, они отправились из Огайо в Мэриленд, где однополые браки признаны законом. Артуру было трудно передвигаться, поэтому церемония произошла на борту медицинского самолета, находившегося в это время на взлетной полосе аэродрома, в Балтиморе. Три месяца спустя Артур скончался. Согласно законодательству Огайо, Оберджефелл не может быть упомянут как вдовец (surviving spouse) в свидетельстве о смерти Артура. По закону они, разлученные государством, и в смерти должны оставаться друг другу чужими. Оберджефелл утверждает, что причиненная таким образом боль «будет с ним до конца его жизни»[7]. Он обратился в суд за правом быть упомянутым в свидетельстве о смерти Артура.

Эйприл ДеБур и Джейн Роузи совместно выступают в качестве истцов по делу из Мичигана. В 2007 году они провели праздничную церемонию в ознаменование постоянства своих отношений. Обе они работают медицинскими сестрами: ДеБур в неонатальном отделении, а Роузи — в отделении неотложной помощи. В 2009 году ДеБур и Роузи сперва взяли под опеку, а затем усыновили младенца, мальчика. В тот же год, немного позднее, в их семье появился еще один сын. Новый ребенок, родившийся недоношенным и брошенный своей биологической матерью, требовал круглосуточного ухода. Годом позже у них появилась и маленькая девочка, также требовавшая особого внимания. Мичиган, однако, позволяет усыновление только разнополым парам и одиночкам, так что с точки зрения закона у любого ребенка может быть только одна мать. При возникновении экстренной ситуации школы и больницы будут действовать так, как если бы у этих троих детей был только один родитель. Если же с ДеБур или Роузи произойдет что-либо серьезное, то не пострадавший партнер не будет иметь никаких прав на тех детей, разрешение на усыновление которых оформлялось другим партнером. Эта пара ищет избавления от бремени неопределенности, налагаемого невозможностью юридически закрепить их союз.

Сержант запаса Первого Класса Иджпе ДеКо и его партнер Томас Костура, совместно выступающие в качестве истцов по делу из Теннесси, полюбили друг друга. В 2011 году ДеКо получил приказ об отправке в Афганистан. Перед этим они с Костурой заключили брак в Нью-Йорке. Неделей позже ДеКо был откомандирован в район боевых действий, где провел почти год. По его возвращении, пара поселилась в Теннесси, где ДеКо работает в качестве штатного сотрудника резерва Сухопутных войск на полную ставку. На все время, которое они проводят в Теннесси, Костура и ДеКо лишаются законного статуса состоящих в браке супругов: этот статус то появляется у них, когда они покидают пределы штата, то снова исчезает по возвращении. На ДеКо, который на службе своей страны защищал гарантированную Конституцией свободу, оказывается, таким образом, наложено бремя — существенное и неудобоносимое.

В делах, рассматриваемых сегодня Судом, есть и другие истцы, каждый со своей историей. Эти истории свидетельствуют о том, что истцы не стремятся принизить брак, — но, напротив, желают быть связаны его узами, жить свою жизнь с нынешним или хранить память об умершем супруге.

B
Древнее происхождение брака подтверждает его ключевую роль, однако брак никогда не стоял особняком, не был изолирован от развития права и общества. История брака в той же мере непрерывна, в какой и подвержена переменам. Институт этот — даже если мы ограничимся разнополыми отношениями, — со временем эволюционировал. К примеру, некогда брак рассматривался в качестве договоренности, заключавшейся родителями будущих супругов на основании политических, религиозных и финансовых соображений. Однако ко времени основания нашей страны брак уже превратился в добровольный контракт между мужчиной и женщиной[8]. По мере того как менялись роль женщины и ее статус, далее развивался и институт брака. Согласно столетиями бытовавшей доктрине о статусе замужней женщины (coverture), государство рассматривало женатых мужчину и женщину как единое правовое целое, в котором мужчина занимал доминирующее положение[9]. Однако чем больших прав — юридических и политических, а также прав собственности, — добивались женщины, тем яснее в обществе становилось понимание того, что женщины обладают собственным человеческим достоинством, так же, как и мужчины. Прежняя доктрина была отвергнута[10]. Эти и другие подвижки в институте брака, происходившие на протяжении столетий, не были незначительными или поверхностными. Напротив, они глубоко трансформировали его структуру, затрагивая в том числе и аспекты, подолгу и многими рассматривавшиеся в качестве ключевых, определяющих суть супружеского союза[11].Открывшиеся новые смыслы не ослабили, а, напротив, усилили институт брака. Естественно, что меняющиеся представления о браке — отличительная черта страны, где новым поколениям открываются все новые измерения свободы. Первые указания на них часто рождаются из протестов и жалоб, но затем пробивают себе дорогу в политику и законодательный процесс.

Эту же динамику можно наблюдать в историческом опыте нашей страны в связи с правами лесбиянок и геев. До середины XX века близость между людьми одного пола само государство порицало как аморальную в большинстве стран Запада, — и убеждение это зачастую воплощалось в нормы уголовного законодательства. По этой причине многие люди не признавали за гомосексуалами прáва на личное достоинство без отказа от собственной очевидно «другой» идентичности. Искреннее, открытое повествование о том, что творится у них в сердцах, однополым парам было заказано. Даже когда после Второй Мировой Войны возникло более отчетливое понимание человеческой сущности и личностной цельности гомосексуалов, предположение о том, что геи и лесбиянки могут хотя бы предъявлять свое право на личное достоинство, могло войти в противоречие одновременно и с законом, и с широко распространенными социальными конвенциями. Близость между людьми одного пола во многих штатах оставалась уголовным преступлением. Геев и лесбиянок было запрещено нанимать на большинство позиций в государственных компаниях и структурах; им было запрещено служить в армии; они были исключены из сферы действия иммиграционных законов; их преследовала полиция, право добровольно объединяться в ассоциации распространялось на них лишь частично[12]. Более того, на протяжении большей части XX века имела место медикализация гомосексуальности. В первом Диагностическом и статистическом справочнике по психическим заболеваниям, опубликованном Американской психиатрической ассоциацией в 1952 году, гомосексуальность была классифицирована как психическое расстройство. Эта позиция оставалась официальной до 1973 года[13].Только недавно психиатры и другие специалисты признали, что сексуальная ориентация есть, с одной стороны, неизменяемое свойство личности, а с другой — представляет собой нормальную манифестацию человеческой сексуальности[14].

Последние годы XX века отмечены существенным культурным и политическим прогрессом, благодаря которому однополые пары стали вести более открытый, публичный образ жизни — и образовывать семьи. Означенные изменения сопровождались весьма интенсивным обсуждением этой темы как на государственном уровне, так и между людьми, и, вслед за этим, сдвигом общественного мнения в сторону толерантности. В результате вопросы о правах геев и лесбиянок вскоре дошли до судебных слушаний, где проблема может быть проанализирована на формальном языке права.

Впервые правовой статус гомосексуалов этот суд детально рассматривал в деле Bowers v. Hardwick (478 U. S. 186 (1986)). Тогда суд поддержал решение о признании конституционным закона Джорджии, которым вводилась уголовная ответственность за некоторые гомосексуальные акты. Десять лет спустя в деле Romer v. Evans (517 U. S. 620 (1996)), Суд признал недействительной поправку к конституции Колорадо, направленную на лишение любой ветви власти штата или административно-территориальной единицы в его составе права защищать людей от дискриминации по признаку сексуальной ориентации. Затем в 2003 году Суд пересмотрел решение, вынесенное в деле Bowers v. Hardwick, постановив, что законодательство, криминализующее однополые интимные отношения, «унижают достоинство гомосексуалов» (Lawrence v. Texas, 539 U. S. 558, 575).

На этом фоне предметом юридического разбирательства стал и вопрос об однополых браках. В 1993 году Верховный Суд Штата Гавайи постановил, что закон штата, сводящий брак к отношениям разнополых пар, представлял собой категоризацию по признаку пола и должен был, таким образом, стать объектом пристального исследования в отношении его соответствия Конституции Гавайев (Baehr v. Lewin, 74 Haw. 530, 852 P. 2d 44). Несмотря на то, что это решение не обязывало к разрешению однополых браков, некоторые штаты выразили озабоченность возможными последствиями его применения и снова подтвердили в своих законах, что брак определяется как союз между разнополыми партнерами. Также и принятый Конгрессом в 1996 году Акт о Защите Брака (Defense of Marriage Act (DOMA), 110 Stat. 2419) дал определение брака для дальнейшего использования при работе с законодательством федерального уровня, в соответствии с которым брак представлял собой «только законный союз между одним мужчиной и одной женщиной в качестве мужа и жены»[15].

По результатам вновь возникшего и быстро ширившегося обсуждения этого вопроса, другие штаты пришли к другому выводу. В 2003 году Высший Апелляционный Суд Массачусетса[16] вынес решение о том, что Конституция штата гарантирует однополым парам право на заключение брака[17]. После того, как это решение было вынесено, однополые пары получили право заключать брак и в некоторых других штатах — по итогам либо апелляционных процессов, либо принятия новых законов. […] Две судебных сессии тому назад, в деле United States v. Windsor[18], этот Суд признал недействительным Акт о Защите Брака (DOMA) в той части, в которой он запрещал федеральному правительству признавать однополые браки даже в тех случаях, когда они были законными в Штате, выдавшем соответствующую лицензию. Согласно решению Суда, DOMA демонстрирует непозволительное пренебрежение к тем однополым парам, которые «хотели подтвердить данные партнерами друг другу обязательства перед своими детьми, родными, друзьями и соседями»[19].

В последние годы до апелляционных судов Соединенных Штатов дошли многочисленные дела об однополых браках. В соответствии с профессиональным долгом, требующим от судов, чтобы решения выносились на основе принципиальных суждений и беспристрастных дискуссий, в которых нет места уничижительным и презрительным комментариям, суды создали существенный корпус юридических документов, в котором затронуты все аспекты обсуждаемой проблематики. Этот корпус — подспорье для разъяснения и формулирования базовых принципов, к обсуждению которых Суд сейчас переходит. За исключением дела, рассматриваемого сейчас, и еще одного[20], во всех остальных апелляционные суды приняли решения о том, что исключение однополых пар из числа тех, кто имеет право заключить брачный союз, нарушает Конституцию.

Имеется также множество тщательно обдуманных решений Окружных Судов. В большинстве случаев сделан вывод о том, что однополым парам должно быть позволено заключать браки. Кроме того, суды высшей инстанции во множестве штатов также приняли участие в этом продолжающемся диалоге — посредством вынесенных ими решений о толковании Конституций их собственных штатов. После многих лет судебных тяжб, законотворчества, проведения референдумов и обсуждений, которыми сопровождалось в публичной сфере любое событие, относящееся к обсуждаемой теме, мнения штатов по проблеме однополых браков разделились[21] .

III

В соответствии с Пунктом о надлежащей правовой процедуре Четырнадцатой Поправки, никакой штат не должен «лишать никакого человека жизни, свободы или собственности без должного судебного разбирательства». Фундаментальные свободы, защищаемые этим Пунктом, включают в себя большинство прав, перечисленных Биллем о Правах[22]. Кроме того, к этим свободам относится возможность совершать личный выбор, если такой выбор является критически важным для достоинства и автономии личности, включая те случаи, когда речь идет о том или ином выборе в интимной сфере, выражающем убеждения или самоидентификацию человека[23]. Определение и защита фундаментальных прав являются неотъемлемой частью профессиональной обязанности судейского корпуса, заключающейся в толковании Конституции. Обязанность эта, однако, «не сводится к использованию какой-либо простой формулы»[24]. Скорее напротив, от судов требуется выносить обоснованные решения об определении прав личности настолько фундаментальных, что государство обязано их уважать[25]. Ход такого процесса направляется многими соображениями, релевантными для анализа других конституционных норм, отдающих широко понимаемым принципам приоритет перед специфическими требованиями. История и традиция направляют нас в поисках ответов и привносят в эти поиски порядок, — но не ставят ему внешних пределов[26].

Такой подход, с его внимательным уважением к истории и ее урокам, не позволяет, однако, судьбе настоящего оказаться всецело в руках прошлого. Несправедливость по природе своей такова, что часто бывает скрыта от современников. Поколения, написавшие и ратифицировавшие Билль о Правах и Четырнадцатую поправку, не считали, что могут заранее предсказать, до каких пределов распространится свобода во всех ее измерениях, — и поэтому доверили будущим поколениям основной закон, защищающий право всех людей пользоваться свободой, в которой нам постоянно открываются все новые смыслы. Когда вновь возникающее понимание обнажает несоответствие между важнейшими конституционными гарантиями и принятыми юридическими ограничениями, следует требовать свободы. Исходя из этих общепризнанных принципов, Суд давно постановил, что право на заключение брака защищено Конституцией. В единогласном решении по делу Loving v. Virginia (388 U. S. 1, 12 (1967)), покончившем с запретом межрасовых союзов, говорится, что право на заключение брака «есть одно из жизненно важных прав, без которого невозможно закономерное стремление свободных людей к счастью». Суд вновь подтвердил это положение в деле Zablocki v. Redhail (434 U. S. 374, 384 (1978)), постановив, что закон, запрещавший заключение брака отцам, которые задолжали по алиментам, нарушает право на брак. Тот же принцип был снова применен в деле Turner v. Safley (482 U. S. 78, 95 (1987)), когда Суд решил, что нормы, лимитирующие право на заключение брака для заключенных, ограничивают право на брак.

Раз за разом, в различных контекстах, Суд вновь и вновь утверждал, что право на заключение брака относится к фундаментальным в соответствии с Пунктом о надлежащей правовой процедуре[27]  (Четырнадцатой Поправки — прим. пер.).

Невозможно отрицать, что решения этого Суда, определяющие право на заключение брака, подразумевали отношения партнеров противоположных полов. Суд, как и многие другие институции, исходил из постулатов, содержание которых определялось тем миром и той эпохой, частью которых такие институции являлись. Это очевидно в решении 1972 года по делу Baker v. Nelson (409 U. S. 810), уместившемся в одну итоговую строчку: исключение однополых пар из числа имеющих право на заключение брака не представляет собой вопроса достаточно существенного, чтобы быть отнесенным к федеральной юрисдикции. Есть, однако, и другие, более поучительные прецеденты. В решениях этого суда по различным делам сформулированы конституционные принципы более широкого применения. В процессе определения права на заключение брака были обнаружены как неотъемлемые, укорененные в истории и традиции, атрибуты самого этого права, так и иные конституционные свободы, заложенные в природу этой глубокой, интимной связи между людьми[28]. Оценивая возможность применения силы и логики решений по предыдущим делам к однополым парам, Суд должен уважать те фундаментальные причины, по которым право на заключение брака уже давно пользуется защитой[29].

Проведенная оценка вынуждает нас признать, что однополые пары могут пользоваться правом на заключение брака. Далее мы выделим четыре принципа, показывающих, что соображения, вследствие которых право на брак отнесено к фундаментальным конституционным правам, одинаково приложимы и к разнополым, и к однополым парам.

Первая предпосылка релевантных прецедентных решений Суда состоит в том, что право на личный выбор применительно к браку заложено в концепции личной автономии. Эта обязывающая связь между браком и свободой послужила причиной, по которой в деле Loving v. Virginia запреты на межрасовые браки были, в соответствии с Пунктом о надлежащей правовой процедуре, лишены законной силы[30]. Наряду с решениями, которые мы принимаем по вопросам деторождения и контрацепции, семейных отношений и воспитания детей, — свобода нашего выбора во всех этих вопросах охраняется Конституцией, — наши решения, касающиеся брака, также относятся к наиболее сокровенным из тех, что принимает человек[31]. Естественно, Суд отметил, что «признание права на приватность в том, что касается других ситуаций семейной жизни, но не в том, что касается принятия самого решения о вступлении в отношения, являющиеся в нашем обществе фундаментом семьи», было бы внутренне противоречивым[32]. Решения, принимаемые относительно брака, определяют человеческую судьбу. Как разъяснил Высший Апелляционный Суд Массачусетса, гражданский брак, поскольку «он позволяет удовлетворить потребность в безопасности, в тихой гавани, в связи, выражающей нашу общую человеческую природу, является уважаемым институтом, а решение относительно того, вступать ли в брак, а если да, то с кем, является одним из важнейших актов самоопределения в жизни»[33].

Природа брака такова, что посредством образуемой им длительной связи два человека могут обрести иные возможности (freedoms), — возможность самовыражения, возможность близкой человеческой связи, возможность духовной общности. Это верно для всех людей, вне зависимости от их сексуальной ориентации[34]. Человеческое достоинство обнаруживается как в связи между двумя мужчинами или двумя женщинами, желающими вступить в брак, так и в независимости их важнейших решений относительно брака[35].

Второй принцип, лежащий в основе юридической практики этого Суда, состоит в том, что право на заключение брака является фундаментальным, поскольку им поддерживается союз двух человек, беспрецедентно важный для вступающих в него. Это положение было центральным в деле Griswold v. Connecticut, по итогам которого было установлено, что право находящихся в браке пар на использование средств контрацепции защищено Конституцией[36] . Предположив, что право на заключение брака «старше Билля о Правах», Грисволд пишет об этом вот что: «Брак — это готовность идти по жизни вместе, через хорошее и плохое, по возможности долго; она затрагивает нас так сильно, что оказывается почти сакральной. Это добровольная ассоциация граждан, ратующая за общую судьбу, а не за общее дело; за жизненную гармонию, а не за политические убеждения; за взаимную верность, а не за коммерческие или общественные надобности. Тем не менее, люди объединяются в такую ассоциацию с целью не менее благородной, чем те, которыми руководствовались члены любых других ассоциаций — фигурантов наших предыдущих решений»[37].

В деле Turner v. Safley Суд […] постановил, что заключенные не могут быть лишены права на вступление в брак, поскольку возникающие между ними отношения взаимных обязательств соответствуют базовым соображениям, по которым право на брак отнесено к фундаментальным[38]. Прáва на заключение брака удостаиваются, таким образом, пары, «желающие определить сами себя через взаимные обязательства»[39]. Брак обещает избавление от всем знакомого страха того, что обращенная к миру просьба одинокого человека о помощи никем не будет услышана. Брак дает надежду на теплые отношения, понимание и уверенность в том, что, пока оба супруга живы, у каждого из них есть кто-то, кто заботится о нем.

В решении по делу Lawrence v. Texas Суд постановил, что однополые пары также имеют право на соединение в близости и отменил законы, согласно которым однополые интимные отношения были отнесены к уголовным преступлениям. Суд признал также, что «когда сексуальность ясно выражается в соответствующем поведении с другим человеком, всего один шаг отделяет, возможно, такое поведение от более долговременной личной, человеческой связи»[40]. В этом деле было подтверждено то измерение свободы, которое позволяет людям вступать в интимную близость без угрозы уголовного преследования, — однако из этого не следует, что здесь свобода заканчивается. Считавшийся прежде преступником становится просто изгоем. Это, возможно, шаг в правильном направлении, — но обещание свободы не исполнено здесь во всей полноте.

Третий принцип, лежащий в основе защиты права на брак, состоит в том, что она обеспечивает защиту детей и семей, и смысл ее может быть выведен из сопутствующих прав, относящихся к рождению и воспитанию детей, а также к их образованию[41]. Суд признает наличие таких связей, описывая совокупность различных прав как единое целое: «Право на «вступление в брак, совместное проживание и воспитание детей» является важнейшей частью свободы, защищаемой согласно Пункту о надлежащей правовой процедуре»[42]. Согласно законам некоторых штатов, часть гарантий, предоставляемых браком детям и семьям, являются материальными. Однако брак предоставляет выгоды и более значительные. Признавая и юридически оформляя отношения родителей, брак сообщает детям «понимание того, в какую целостность и насколько тесными связями объединена их семья, а также природы согласия, в котором их семья находится с семьями их друзей и соседей — и с любыми другими из тех, что встречаются детям в их повседневной жизни»[43]. Брак также дает возможность поддерживать постоянство и стабильность, что наилучшим образом отвечает интересам детей[44]. Все стороны, участвующие в дискуссиях на эту тему, признают, что дети множества однополых пар, будь то биологические или усыновленные, растут окруженными любовью, в обстановке, способствующей их развитию. И сегодня такими парами воспитываются уже сотни тысяч детей[45]. Большинство штатов разрешило усыновление геям и лесбиянкам в качестве либо семейных пар, либо одиночек. Множество детей либо усыновлены, либо опекаются однополыми парами[46]. Так само право дает нам весомое подтверждение того, что геи и лесбиянки могут создавать любящие семьи, в которых люди поддерживают друг друга. Исключение однополых пар из числа имеющих право на заключение брака противоречит поэтому важнейшему из положений, на которых покоится представление о праве на брак. В отсутствие предлагаемых браком признания, стабильности и предсказуемости дети становятся жертвами навязанного им предрассудка о том, что их семьи некоторым образом второсортны. Значительно страдает и материальное благополучие детей неженатых родителей, безо всякой своей вины оказывающихся в ситуации, когда семейная жизнь труднее обычного, а уверенности в будущем — меньше. Таким образом, законы, о которых идет речь, унижают детей однополых пар и наносят им непосредственный вред[47].

Мы не имеем в виду утверждать, что право на брак менее значимо для тех, у кого нет или не может быть детей. Возможность, желание или принятие обязательства родить ребенка не определяют юридический статус брака ни в одном штате. Учитывая имеющийся прецедент защиты права состоящей в браке пары не рожать ребенка, невозможно утверждать, что Суд или штаты обусловливают право на брак возможностью или желанием деторождения. Конституционное право на брак включает в себя множество аспектов, и воспитание детей — лишь один из них.

Наконец, четвертое и последнее. И дела, рассмотренные этим Судом, и традиции нашей страны ясно свидетельствуют о том, что брак представляет собой краеугольный камень нашего общественного порядка. Алексис де Токвиль увидел это, путешествуя по Соединенным Штатам, — вот уже почти двести лет назад: «Определенно нет в мире страны, где узы брака почитаются так, как в Америке… Когда американец, покинув сутолоку общественной жизни, возвращается в лоно своей семьи, он обретает в ней образ покоя и порядка… После, снова вернувшись к делам общественным, он привносит в них этот образ»[48].

В решении по делу Maynard v. Hill (125 U. S. 190, 211 (1888)), Суд вторит де Токвилю, объясняя, что брак представляет собой «основание семьи и общества, без которого невозможны были бы ни цивилизация, ни прогресс». Брак, по утверждению Суда, уже очень давно представляет собой «великий общественный институт, придающий особые черты нашему гражданскому правлению в целом»[49]. Эта идея заявляется вновь и вновь, несмотря на то, что сам институт с течением времени существенно изменился, в частности, отбросил ряд незыблемых, казалось бы, норм, касавшихся родительского согласия, расы и гендера[50].

Брак остается главным структурным элементом нашего национального сообщества. Вот почему не только пара публично обменивается обещаниями поддерживать друг друга, но таким же образом и общество дает публичное обещание поддерживать эту пару посредством символического признания и материального поощрения, призванных защищать брачный союз и способствовать его развитию. В самом деле, хотя штаты в целом свободны самостоятельно принимать решения[51] о материальных льготах, предоставляемых всем парам, находящимся в браке, они на всем протяжении нашей истории расширяли список предназначенных супругам дополнительных прав, льгот и обязанностей. Для них существует отдельная политика в области налогообложения, в области прав наследования и собственности; супружеская привилегия в доказательном праве; отдельные правила доступа в больницы и принятия медицинских решений; у них особые права в том, что касается усыновления, вдовства и содержания записей в свидетельствах о рождении или смерти. На супружеские пары распространяется особая профессиональная этика, особые ограничения по финансированию политических кампаний, особые компенсационные выплаты со стороны работодателя, особые условия медицинского страхования, особые правила в том, что касается опеки над детьми, их материальной поддержки и возможности видеться с ними. Узаконенный государством статус брака определяет также действие более тысячи норм федеральных законов[52]. Штаты внесли свой вклад в подтверждение фундаментального характера брака, рассматривая этот институт как важнейший для многих аспектов юридического и социального порядка.

Этот принцип одинаково приложим и к однополым, и к разнополым парам. Тем не менее, отлученным от этого института однополым парам отказано в праве доступа ко льготам, предназначаемым государством находящимся в браке. Наносимый ущерб не сводится к материальному. Однополые пары обречены на такой уровень нестабильности, какой многие разнополые пары сочли бы для себя нестерпимым. По мере того, как государство, придавая браку все большее значение, повышает его ценность, лишение права на него подает обществу сигнал о том, что равенство во многих важных аспектах не распространяется на геев и лесбиянок. Лишая геев и лесбиянок права на брак, изгоняя их из важнейшего общественного института страны, государство умаляет их человеческое достоинство. Однополые пары также могут стремиться к достижению высших целей брака, надеяться обнаружить в нем полноту жизни в наиболее возвышенном значении этих слов. Допуск до брака исключительно разнополых пар долго казался нам делом естественным и справедливым, однако сегодня несовместимость этого ограничения с важнейшими смыслами фундаментального права на брак заявляет о себе во весь голос.

За пониманием этого должно следовать признание того, что законы, отказывающие однополым парам в допуске к институту брака, навлекают на них стигму того рода и наносят им ущерб той природы, что запрещены нашим основным законом. Возражая, что в действительности ситуация не такова, ответчики обращаются к делу Washington v. Glucksberg (521 U. S. 702, 721 (1997)), в решении по которому содержится призыв к «осторожности в определении» фундаментальных прав. Они утверждают, что истцы желают реализации не права на брак, а нового, еще не существующего «права на однополый брак»[53]. Глюксберг настаивал на том, что определение свободы, подпадающей под действие Пункта о надлежащей правовой процедуре, должно быть яснее очерчено, а приоритетными аргументами следует считать те, что отсылают нас к тем или иным историческим практикам.

Несмотря на то, что такой подход может оказаться подходящим в случаях уже признанных прав (добровольный уход из жизни при медицинском содействии), он несовместим с подходом, использованным Судом при обсуждении других фундаментальных прав, включая права на брак и на интимную близость. В деле Loving v. Virginia истца не интересовало «право на межрасовый брак». Истец по делу Turner v. Safley не интересовался «правом на брак между заключенными». Предметом разбирательства в деле Zablocki v. Redhail не было «право на брак отцов, задолжавших по алиментам». Напротив, каждое из этих дел касалось общего, универсального смысла права на брак. Суд задавался вопросом о том, имелось ли в каждом конкретном случае достаточно веское оправдание исключению той или иной группы из числа тех, на кого это право распространяется[54]. Здесь применим тот же принцип. Если права определяются теми, кто пользуется ими уже давно, то оказывается, что в привычности, распространенности той или иной практики заложено достаточное ее оправдание, — и новые группы не могут истребовать те же права, если однажды им уже было отказано. Этот Суд отвергает такой подход из уважения как к праву на вступление в брак, так и к правам геев и лесбиянок[55]. Право на вступление в брак является фундаментальным с точки зрения истории и традиции, однако права возникают не только из древних источников. Они также появляются на свет из лучшего понимания того, как именно конституционные императивы позволяют представлению о свободе меняться, сохраняя актуальность.

Многие из тех, кто считает, что однополый брак — это неправильно, приходят к такому заключению на основе достойных, благородных постулатов, будь то религиозных или философских. В нашем решении нет пренебрежения ни к этим людям, ни к их убеждениям. Но когда искреннее, личное несогласие превращается в действующий закон, в один из рабочих принципов практики управления, следствием этого оказывается необходимость прямой санкции государства на политику исключения. Вскоре, однако, оказывается, что такая политика стигматизирует тех, кому было отказано в свободе, — и умаляет их человеческое достоинство. Однополые пары в соответствии с Конституцией требуют, чтобы закон относился к ним так же, как к разнополым; отказать им в таком праве означало бы пренебречь их собственным выбором, умалить их индивидуальности.

Право однополых пар на заключение брака, входящее составной частью в гарантированную Четырнадцатой Поправкой свободу, происходит также из предоставляемой той же поправкой гарантии равной защиты со стороны закона. Несмотря на то, что Пункт о надлежащей правовой процедуре и Пункт о равной защите отражают независимые друг от друга принципы, между ними существует глубочайшая связь. Права, явно заложенные в свободе, и права, обеспеченные равной защитой, могут опираться на различные положения, и одновременное их сосуществование в одном пространстве не всегда возможно. Однако в некоторых случаях одна категория прав определяет смысл и область применения другой. В каждом конкретном случае один из Пунктов можно мыслить как выражающий суть права (right) полнее и точнее, несмотря на то, что два Пункта могут сходиться в определении и описании права (right)[56]. Такая взаимосвязь двух принципов углубляет наше понимание того, что есть свобода — и чем она должна стать. Рассмотренные Судом дела о праве на брак отражают описанную динамику.

В деле Loving v. Virginia суд отменил запрет на межрасовые браки на основании обоих Пунктов — о надлежащей процедуре и о равной защите. Суд сначала объявил запрет недействительным по причине порожденного им неравенства перед законом различных супружеских пар. В решении говорилось: «Не может быть никакого сомнения в том, что ограничение свободы заключения брака на основе расовой категоризации противоречит самой сути Пункта о равной защите»[57]. Связав дело с Пунктом о равной защите, суд перешел к аргументации в пользу того, что запрет посягает на важнейшие основания свободы (liberty): «Отрицать эту фундаментальную свободу (freedom) на основании настолько неприемлемом, как воплощенная в этих нормах расовая категоризация, прямо извращающая принцип равенства, образующий собой сердцевину Четырнадцатой Поправки, — бесспорно означает ограничение свободы для всех граждан штата без надлежащей правовой процедуры»[58]. Полное понимание и осведомленность о вреде, нанесенном законами о запрете межрасовых браков, способствовало тому, что соображения, по которым брак был отнесен к фундаментальным правам, стали более ясными и более обязывающими.

Синергия двух гарантий еще лучше проиллюстрирована в деле Zablocki v. Redhail, где суд обратился к Пункту о Равной Защите за основанием для отмены рассматривавшегося закона, который, как уже говорилось, запрещал тем отцам, у которых были долги по выплате алиментов, заключать брак без специального судебного разрешения. Анализ равной защиты базировался в значительной степени на уже принятом Судом решении о том, что закон нарушает право «фундаментальной важности»[59]. В ходе подробного обсуждения на процессе изначальной и неотъемлемой природы права на брак[60] стало очевидно, что проблематичный закон не совместим с требованиями равенства.

Каждая из концепций — свободы и равной защиты — ведет к более глубокому пониманию другой. Действительно, в ходе интерпретации Пункта о равной защите Суд признал, что всякое новое, впервые открывающееся нам понимание, равно как и новые возникающие в обществе интерпретации, может обнажить перед нами неравенство, не замеченное, не встретившее противодействия, скрытое прежде в наиболее важных наших общественных институтах. За предшествовавший период такое происходило применительно к браку в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого века. Несмотря на постепенную эрозию доктрины о статусе женщины […], неправомерные, унизительные практики категоризации на основе пола в браке были довольно распространены вплоть до середины XX века[61]. Категоризации подобного рода отрицают наличие равного достоинства личности у мужчин и женщин. Еще в 1971 году в одном из штатов действовал закон, утверждавший, в частности, что «муж — это глава семьи, и жена подчинена мужу; в гражданском и юридическом аспектах она существует как составная часть своего мужа, кроме тех случаев, когда закон признает ее в качестве отдельной личности в целях ее защиты или для ее собственной пользы»[62]. Реагируя на новое осознание этой ситуации, Суд обратился к принципам равной защиты в целях отмены законов, создававших в браке неравенство по принципу пола[63]. Так же, как и дела Loving v. Virginia и Zablocki v. Redhail, прецеденты того времени демонстрируют, что Пункт о равной защите помогает нам обнаружить внутри института брака различные нарушения принципов равенства, а затем и скорректировать их, утвердив тем самым конституционные основы равенства и свободы.

Связь двух последних понятий подтверждена и в других решениях. В деле M. L. B. v. S. L. J. Суд отменил, в соответствии с Пунктами о надлежащей правовой процедуре и о равной защите, норму, обязывавшую неимущих матерей платить пошлину при подаче заявления об отказе от родительских прав[64]. В деле Eisenstadt v. Baird Суд воспользовался обоими принципами для отмены запрета на продажу контрацептивных средств людям, не состоящим в браке[65]. В деле Skinner v. Oklahoma Суд, вновь на основании обоих принципов, отменил закон, позволявший стерилизацию преступников-рецидивистов[66]. В решении по делу Lawrence v. Texas Суд Court признал взаимосвязанность этих конституционных гарантий в контексте отношения закона к геям и лесбиянкам[67]. Несмотря на то, что в деле Lawrence v. Texas решение было выработано на основании Пункта о надлежащей правовой процедуре, Суд признал и выразил стремление устранить давнее неравенство, порождаемое законами, расценивавшими интимные отношения лесбиянок и геев как уголовное преступление[68]. В решении по этому делу, однако, Суд обращается к принципам свободы и равенства для того, чтобы определить и защитить права геев и лесбиянок, постановив, что штат «не должен обесценивать их жизни и пытаться контролировать их судьбы, объявляя преступным их сексуальное поведение в частной жизни»[69].

Эта же логика применима и в отношении однополого брака. Мы ясно видим теперь, что рассматриваемые законы ограничивают свободу однополых пар, и следующим шагом нам следует признать, что они также нарушают важнейшие принципы равенства. Неравенство составляет самую суть законов, применяемых ответчиками к браку: однополым парам отказано во всех льготах, предусмотренных для пар разнополых. Однополые пары, кроме того, лишены возможности реализовать свое фундаментальное право. Отказ однополым парам в праве на заключение брака постоянно наносит им огромный ущерб, — особенно с учетом долгой истории неприятия их отношений в целом. Ограничение геев и лесбиянок в правах является инструментом их подчинения и обесценивания их жизней. Пункт о равной защите законом, точно так же как и Пункт о надлежащей правовой процедуре, запрещает это неправомерное ограничение фундаментального права на заключение брака[70]. Вышеизложенные соображения подводят нас к выводу о том, что право на брак является фундаментальным и неотъемлемым от свободы личности, а в соответствии с Пунктом о надлежащей правовой процедуре и с Пунктом о равной защите законами Четырнадцатой Поправки однополые пары не могут быть ограничены в этой свободе и в этом праве. Суд постановляет, что однополые пары могут реализовывать фундаментальное право на заключение брака. Недопустимо более отказывать им в этой свободе. Решение по делу Baker v. Nelson должно быть пересмотрено, а законы, пересмотра которых требовали истцы, лишаются законной силы во всем, что касается недопущения однополых пар к заключению гражданского брака на тех же самых условиях, что действуют для разнополых пар.

IV

В отношении рассматриваемых дел может поначалу возникнуть намерение продвигаться вперед крайне осторожно, ожидая новых подвижек в области законотворчества, новых судебных процессов, дальнейших общественных дискуссий. Ответчики предостерегают, что для решения столь фундаментального, как определение брака, предшествовавшее демократическое обсуждение было совершенно недостаточным. Апелляционный Суд, вынося решения по тем делам, которые рассматриваются сегодня этим судом, обратился к неопровержимому доводу о том, что штатам, от лица которых выступали ответчики, следовало бы ожидать дальнейшей общественной дискуссии и политических действий — и лишь затем начать лицензирование однополых браков[71].

Однако взвешивание и обсуждение проблемы уже имело место в куда большей степени, чем этот довод заставляет нас предполагать. Уже происходили референдумы, дебаты законодателей, общественные кампании, — не говоря уже о бесчисленных публикациях исследований, статей, книг и прочих текстов, и популярных, и академических. В федеральных судах и судах штатов состоялись многочисленные тяжбы. Судебные заключения по соответствующей проблематике выносились с учетом информации, полученной в ходе прений сторон и консультаций, отражавших, в свою очередь, содержание более широкой общественной дискуссии об однополом браке и его смысле, не прекращавшейся в течение последних десятилетий. Более ста экспертных заключений недвусмысленно свидетельствуют о том, что множество важнейших институтов американской жизни — местные правительства и правительства штатов, армия, крупный и малый бизнес, профсоюзы, религиозные организации, правоохранительные структуры, университеты, гражданские и профессиональные организации, — уделили этой теме существенное внимание. Результатом стало углубленное понимание вопроса — понимание, отраженное в доводах, представленных сегодня для выработки решения на уровне конституционного закона.

Разумеется, Конституция предполагает, что изменения происходят в результате демократического процесса, — до тех пор, пока такой процесс не нарушает фундаментальных прав. Во время последней сессии суд большинством голосов подтвердил важность демократического принципа в решении по делу Schuette v. BAMN (572 U. S. ___ (2014)), отметив «право граждан проводить обсуждения с тем, чтобы узнать больше, выработать решение, а затем совместно действовать в рамках политического процесса, изменяя курс, которым движется их эпоха» […]. Действительно, в жизни мы чаще всего сталкиваемся с тем, что именно демократия служит основным инструментом бережного сохранения и защиты свободы. В решении, однако, отмечено также, что «одно из важнейших измерений свободы, которую гарантирует Конституция, заключается в праве индивидуума на защиту от незаконного и неправомерного употребления государственной власти» […]. Таким образом, когда права людей нарушаются, «Конституция требует компенсации со стороны судов», — несмотря на более высокую ценность демократической процедуры принятия решений. Это положение остается в силе даже в тех случаях, когда защита индивидуальных прав затрагивает предметы высочайшей важности и крайне щепетильные.

Наша конституционная система развивается так, что люди не обязаны дожидаться изменений в законодательстве, чтобы отстаивать свои фундаментальные права. Двери судов в нашей стране открыты для всех, кому нанесен ущерб, кто входит в эти двери ради своей непосредственной, личной доли нашего основного закона. Человек может прибегнуть к праву на конституционную защиту, когда ему или Конституции нанесен вред, — пусть даже широкая общественность и не признает этого факта, а закон будет бездействовать. Сама идея Конституции — в том, чтобы «оградить некоторые предметы от превратностей политических столкновений, поместить их вне досягаемости чиновников и представителей большинства, придать им статус правовых принципов, обязательных для применения судами». Вот почему «фундаментальные права не могут быть утверждены или отменены голосованием; их судьба не должна зависеть от результатов каких бы то ни было выборов»[72]. Не имеет никакого значения, торжествуют ли сегодня сторонники однополых браков победу в политическом процессе или оплакивают свое поражение. Перед Судом стоит правовой вопрос: защищает ли Конституция право однополых пар на заключение брака?

Не впервые Суд слышит просьбы проявить осторожность в деле признания и защиты фундаментальных прав. В деле Bowers v. Hardwick закон, криминализующий физическую близость между людьми одного пола, был поддержан незначительным большинством[73]. Такой подход может быть понят как осторожная поддержка демократического процесса, в ходе которого осмысление проблематики прав геев и лесбиянок только началось. Однако на самом деле этим решением суда был поддержан отказ государства геям и лесбиянкам в реализации фундаментального права, тем самым они были унижены, им были причинены страдания. Как свидетельствуют представители меньшинства, в распоряжении суда тогда имелись факты и известны были правовые принципы, на основании которых необходимо было скорректировать принятое решение[74]. Вот почему это решение было в дальнейшем квалифицировано в деле Lawrence v. Texas как «неверное уже при своем вынесении»[75]. И хотя решением по делу Lawrence v. Texas более раннее решение было отменено, в промежутке между этими двумя решениями затронутым мужчинам и женщинами наносился ущерб, и долговременные последствия этого, без сомнения, ощущались еще долго после того, как неверное решение было исправлено. Раны, нанесенные человеческому достоинству, не всегда можно исцелить росчерком пера.

Если бы Суд вынес решение не в пользу однополых пар, последствия были бы теми же. И точно так же, как и в том деле, Четырнадцатая Поправка гарантировала бы неправомерность подобного решения. Рассказанные истцами истории убедительно демонстрируют неотложную важность предмета их обращения в Суд. Джеймс Оберджефелл задается теперь вопросом — может ли штат Огайо навсегда вычеркнуть его брак с Джоном Артуром из истории. Эйприл ДеБур и Джейн Роузи спрашивают, может ли штат Мичиган и дальше лишать их уверенности в завтрашнем дне и спокойной жизни в настоящем, необходимых всем матерям для защиты своих детей, — а время детства летит быстро и для самих детей, и для их матерей. Иджпе ДеКо и Томас Костура спрашивают, может ли Теннесси отказать тому, кто служил своей стране, в простом жесте уважения — признать брак, заключенный в Нью-Йорке.

Ознакомившись должным образом с заявлениями истцов, Суд обязан рассмотреть их требования и ответить на поставленные ими вопросы. В свете расхождения Апелляционных Судов во мнениях, — расхождения, вызвавшего непозволительные территориальные расхождения в трактовке федерального закона — Суд всесторонне исследовал вопрос, чтобы определить, имеется ли у однополых пар право на заключение брака как таковое. Подтвердив соответствие этих законов Конституции, Суд сообщил бы стране, что законы эти сообразны нашему основополагающему общественному договору. Если бы Суд воздержался от действий, положив тем самым начало более медленному, дело за делом, процессу выяснения, должна ли быть та или иная льгота доступна однополым парам, то тем самым он все равно отказал бы геям и лесбиянкам в реализации многих прав и выполнении многих обязанностей, связанных с браком.

Ответчики также утверждают, что разрешение на заключение брака однополыми парами нанесет ущерб самому институту, поскольку будет сопровождаться снижением количества разнополых брачных союзов. Так может случиться, — утверждают ответчики, — поскольку лицензирование однополых браков приведет к разрыву связи между браком и деторождением. Этот довод исходит, однако, из противоречащих интуиции и здравому смыслу представлений о том, как протекает принятие разнополыми парами решений, связанных с браком и детьми. Решения о вступлении в брак и рождении ребенка принимаются с учетом множества соображений, личных, романтических и практических; совершено неправдоподобно предположение о том, что разнополая пара откажется от вступления в брак только потому, что и у однополых пар есть то же право[76]. Ответчики не представили достаточных оснований для предположения о том, что разрешение однополых браков приведет к описываемым ими вредоносным последствиям. В самом деле, при всем уважении к аргументам, предъявленным в качестве основания для исключения однополых пар из сферы действия права на брак, имеет смысл заметить: рассматриваемые дела касаются исключительно прав двух лиц, достигших брачного возраста, чьи браки не наносят ущерба ни им самим, ни каким-либо третьим сторонам.

Наконец, следует подчеркнуть, что религии и последователи религиозных доктрин продолжат, возможно, с предельной искренностью отстаивать убеждение, состоящее в том, что, согласно божественным заповедям, однополому браку не может быть оправдания. Первая Поправка гарантирует должную защиту религиозным организациям и людям, стремящимся к исповеданию тех принципов, которые наполняют смыслом их жизни, важны для них самих и для их веры. Под охраной закона находится и их стремление сохранить ту структуру семьи, которой они придерживаются испокон века. Это верно и в отношении тех, кто выступает против однополого брака по иным причинам. В свою очередь те, кто к разрешению однополых браков относится как к должному или даже необходимому, — в силу убеждений, секулярных либо религиозных, — могут склонять несогласных на свою сторону в ходе открытых дискуссий с целью установления истины.

Вместе с тем, Конституция не разрешает государству препятствовать вступлению однополых пар в брак, — по тем же причинам, по которым оно не может препятствовать заключению брака разнополыми парами.

V

В рассматриваемых делах также поднят вопрос о том, требует ли Конституция признания штатами однополых браков, законным образом заключенных за пределами Штата. Как ясно из дел Оберджефелла-Артура и ДеКо-Костуры, запрет на такое признание причиняет однополым парам существенный и длительный ущерб. Заключение брака в одном штате и отказ в его признании другим штатом является одним их «самых смущающих и мучительных затруднений» в области семейного права[77].

Согласиться с текущим положением дел означало бы поддержать и поощрить правовую нестабильность и неуверенность граждан в будущем. Для некоторых пар даже рядовая поездка на машине в соседний штат к семье или друзьям означает серьезный риск оказаться в чрезвычайно затруднительных обстоятельствах, — например, в случае, если одного из супругов придется госпитализировать за границами своего штата. В свете того факта, что множество штатов уже разрешают однополые браки — и сотни тысяч таких браков уже были заключены, — неблагополучие, вызываемой запретами на их признание, уже стало значительным и продолжает возрастать.

Как признал в своем выступлении и адвокат ответчиков, если принять, что Конституция требует, чтобы штаты лицензировали однополые браки, то тем самым уничтожаются любые аргументы в пользу отказа признавать в одном месте браки, заключенные в другом[78]. Настоящим решением Суд постановляет, что однополые пары могут реализовывать свое фундаментальное право на заключение брака во всех штатах. Отсюда следует, что Суд также должен подтвердить — и подтверждает, — что не существует законного основания для штата отказаться признать однополый брак, законно заключенный в другом штате, только лишь потому что этот брак — однополый.

* * *

Нет союза более сокровенного, чем брак, ибо он воплощает в себе высочайшие идеалы любви, преданности, самоотвержения, жертвенности и семьи. Создавая брачный союз, два человека становятся больше себя прежних. Как демонстрируют нам некоторые  из истцов, в браке заключена такая любовь, которая может пережить саму смерть. Только совершенно не понимая этих мужчин и женщин, можно говорить об отсутствии у них уважения к идее брака. Уважение это так велико, что смысл их обращений, их требований к суду — это просьба о возможности реализовать свое уважение к браку во всей его полноте. Надежда этих людей — в том, что они не обречены одиночеству, в том, что они не будут выброшены за порог старейшего института нашей цивилизации. Они просят о равном с остальными достоинстве в глазах закона. Это право принадлежит им в соответствии с Конституцией. Решение Апелляционного Суда США по Шестому Округу отменяется.

Так решено.

Впервые опубликовано: Supreme Court of the United States (2015). Obergefell et al. v. Hodges, Director, Ohio department of health, et al. Opinion of the Court. June, 25. Перевел Станислав Львовский.